Дебора Диксон - В ожидании чуда

Джессика выругалась про себя и отступила. У нее не было для него готового ответа. Пока не было.

Чем ближе он подходил, тем сильнее билось ее сердце. Она никак не могла избавиться от преследующего ее образа хищника. И самое неприятное, что она чувствовала себя его жертвой. Это, по крайней мере, было очевидно и пугало ее до смерти.

Страх, который заставлял быстрее биться ее сердце, не имел ничего общего с опасностью. С физической опасностью. С такой угрозой она бы справилась. Ей случалось убивать мужчин покрупнее и посильнее, чем Салли, но она сомневалась, был ли кто-нибудь из них более опасным, более собранным.

Салли смотрел на нее таким взглядом, который заставил ее удивиться, насколько тонок у него налет цивилизованности. Она спросила себя, что такой человек делает на Джерико-Айленде. Ледяной взгляд, сопровождавший его вопрос, заставил Джессику дважды подумать, прежде чем солгать. Но она все равно солгала.

— Мне совсем не нравится ваш тон. И я не знаю, сколько раз еще вам повторять. С Филом все в порядке. Я пришла сюда, чтобы взглянуть на его настольный календарь. Что с того? Это же не преступление.

— Не преступление, если только вы не уничтожаете вещественные доказательства.

Джессика отступила еще на шаг и продолжала отступать. Злилась на себя за то, что поддается страху, но ничего не могла поделать с собой. Каждая клеточка ее мозга работала, сортируя тот хаос ощущений, который порождало пребывание в опасной близости с этим человеком. Самым легким способом справиться о неприятным ощущением было отойти от него на некоторое расстояние. К сожалению, Кинкейд этого не понимал, потому что продолжал приближаться. Слава Богу, у Фила был огромный офис.

— Салли, — возмутилась она, мобилизовав все свои актерские способности, — вы, должно быть, шутите? Уничтожить вещественные доказательства? Здесь нет никаких вещественных доказательств! Нет преступления! И раз уж мы заговорили об этом, почему вы здесь? Может быть, вы слегка превышаете свои полномочия? Вы действуете так, словно речь идет о крупном преступлении, а не о глупом розыгрыше школьницы!

— Я вовсе не считаю, что это розыгрыш школьницы. Думаю, что-то действительно испугало малышку. Что-то такое, о чем она не говорит. И мне кажется, вы знаете, что это, но почему-то велели ей ничего не рассказывать.

— Даже не предполагала, что у копов такая богатая фантазия, — с едкой насмешкой произнесла Джессика.

Он не отреагировал на ее замечание так, как ей хотелось. Вместо этого он поднял бровь и понимающе улыбнулся, увидев, что она отступила в самый угол. И уперлась спиной в стену.

— Дорогая, ты будешь удивлена, когда узнаешь, чего я только не воображаю, если меня хотя бы чуточку вдохновить, — тихо и многозначительно произнес он.

— Не удивлена, а шокирована, так будет точнее.

Салли рассмеялся.

— Может быть, ты хотела сказать… очарована? У тебя слишком голодные глаза, чтобы тебя могло шокировать что-то связанное с сексом, Джесси. Поэтому послушай моего совета — брось корчить из себя невинность, пусть этим занимаются школьницы. А теперь, если ты закончила заговаривать мне зубы и пудрить мозги, хотелось бы взглянуть на этот листок.

— У тебя есть ордер? — огрызнулась она, раздраженная его самомнением.

— А зачем он мне? — невозмутимо пожал плечами Салли.

Сдавшись, Джессика отдала ему листок, надеясь, что он наконец отодвинется от нее. Но Салли не отодвинулся, продолжая держать ее в углу, как в ловушке. Он даже не взглянул на листок в своей руке, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза.

По спине Джессики начал подниматься неприятный холодок, но она подавила желание отвести глаза.

— Я ведь отдала тебе листок, Салли. Тебе не кажется, что пора перестать пытаться запугать меня?

— Единственное, что я пытаюсь сделать, это понять, что в тебе есть такого, что дергает меня за поводок.

— П-прошу прощения?

— Не знаю, чем это объяснить, — сказал Салли, словно впервые формулируя вслух пришедшие в голову мысли, — но я тебе не доверяю. Не уверен, что ты мне нравишься. Ты слишком напоминаешь мне самого себя. В тебе есть стержень, Джесси.

— Меня зовут Джессика. Попробуй запомнить. Почему ты не отодвинешься… пока я не вырезала у тебя сердце из груди?

Лицо его расплылось в медленной улыбке, которую она уже начинала ненавидеть.

— С этим ты опоздала, Джесси. У меня нет сердца.

— Неужели?

— Не сомневайся.

— Спасибо, что предупредил. Буду целиться ниже.

— Джесси, девочка, у тебя злой язычок.

— Это тоже преступление? — Ее голос упал до интимного шепота.

— О, нет. Это определенно не преступление.

Неожиданно его тон смягчился, ей показалось, что он расслабился. В одно мгновение противостояние между ними растаяло, сменилось невыносимым напряжением… предвкушением. Ее губы внезапно пересохли, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не облизать их. Это было бы с ее стороны ошибкой, он мог расценить это как приглашение к поцелую.

Когда Салли наклонил голову, она осознала свою ошибку. Такие мужчины, как Салли, никогда не ждут приглашения, именно поэтому она всегда их избегала.

— Дорогая… — Его губы почти касались ее рта. — Единственным преступлением было бы позволить остаться без дела таким губкам, как твои.

Нежные.

"Ее губы такие нежные", — подумал Салли. — Никакой губной помады, только вкус ее губ. Между ними ничего не было, и между ними было все. Салли нежно провел языком по ее нижней губе, обещая ей наслаждение. Обещая наслаждение самому себе.

Когда Джессика приоткрыла рот ему навстречу, от этого простого знака согласия его захлестнула волна удовольствия, в нем проснулся инстинкт собственника. Салли не ожидал, что Джесси так легко сдастся. Он думал, что она будет держаться на расстоянии, отпрянет, как вчера ночью.

Прижимаясь к ее губам все сильнее, он сунул листок в свой задний карман и запустил пальцы в ее волосы, обхватив ладонью затылок. Ее губы превзошли все его ожидания. В них была нежность и невинность, которая его потрясла. У него создалось впечатление, что эти губы принадлежали другой женщине, а не той Джессике, с которой ему пришлось иметь дело.

За свои тридцать четыре года он получил сполна свою долю поцелуев, но ни одного, похожего на этот. Ни один из них так не проникал ему в душу. Ни один не был предназначенным только для него. Ни один не угрожал его чувству самоконтроля.

Вот что сделал с ним поцелуй Джесси. В данный момент ему хотелось забыть обо всех своих подозрениях. Ему было все равно — пусть время неподходящее, место неподходящее и женщина тоже неподходящая. Целовать ее было единственным правильным поступком — он так давно не испытывал подобного ощущения, даже не помнил, когда это с ним было в последний раз.