Элизабет Уолкер - Ложное обвинение

– Я польщен, – хмуро сказал Брэд. – Но если уж ты соизволила ради меня оторваться от своих важных дел, то расскажи, где искать более ранние документы.

– Они в шкафу, в самой маленькой комнате архива, во втором ящике, – сказала Карен. – На нем все написано. Там дела всех сотрудников с самого первого дня работы предприятия, но в них может не быть адресов этих людей. Надеюсь, они тебе не понадобятся.

– Нет, спасибо. Кстати, ты знаешь, что нашу малышку по-прежнему за уши не оттащишь от романов, которые кажутся мне слишком уж откровенными? Но я не очень-то протестую. Не отнимать же их у нее силой, – сказал Брэд, внезапно меняя тему разговора.

Карен засмеялась, а потом сказала:

– Прямо не верится, с каким нетерпением она ждет каникул. Как здорово, что вы едете в Диснейленд! Наконец-то у меня появится немного свободного времени.

Брэд хотел было сказать, что везет туда девочку вовсе не для того, чтобы доставить удовольствие Карен, но неожиданно для самого себя произнес:

– Она молодец! Ты не представляешь, с каким увлечением она разрабатывает маршрут! Турагент ей одно, а она ему – другое. Обо всем думает – и о билетах, и о гостинице, и о прокате машины. Тут недавно призналась мне, что мечтает открыть собственное турбюро.

Карен опять засмеялась.

– Ты ей не очень-то верь, – предупредила она бывшего супруга. – Девочка уже перебрала целую кучу профессий. Слава Богу, у нее еще есть время, чтобы окончательно определиться. Ладно, Брэд, мне и впрямь сейчас некогда. Дай знать, если с архивом возникнут какие-нибудь сложности.

Брэд сам отыскал нужный ящик и за несколько часов просмотрел его содержимое. К сожалению, это ему ничего не дало. В его фирме никогда не работала ни Лидия Браун, ни женщина с похожим именем. Он смял бумажный стаканчик, из которого только что пил кофе, и метнул его через всю комнату в мусорную корзину. Метнул – и тут же чертыхнулся, потому что промазал.

Мартине приснился сон, после которого она почувствовала себя совершенно разбитой. Жара, настоящая жара, как в Мексике или на Гавайях. Белый песок, слепящие солнечные лучи, бесконечная водная гладь. Пляж безлюден, только они двое. Большой цветастый зонт отбрасывает спасительную тень, но они предпочитают не валяться на полотенцах, а плескаться в воде. Они весело хохочут, вместе ныряют и вместе выныривают, крепко держась за руки. Очень романтичный и очень сексуальный сон.

Пушистая голова толкнула ее в бок, и она обиженно проговорила:

– Мисти, ну чего ты пихаешься? У тебя нос холодный. Я и так знаю, что пора вставать.

Мартина спустила с кровати одну ногу, нащупала ею тапочку и внезапно осознала, что мужчина из ее сна был не кто иной, как Брэд Макинтош. М-да, хорошее начало дня.

Радио-будильник еще не сработало. Оно выкрикнуло заголовки утренних новостей как раз в тот момент, когда Мартина вылезла из постели и надела вторую тапочку.

О Господи, только этого ей не хватало! Сексуальные сны о типе, против которого она почти наверняка будет выступать в суде…

Мартина выключила радио и подошла к окну. Солнце по утрам почти всегда заглядывало к ней в комнату, и потому она повесила рядом с окном несколько хрустальных ограненных шариков. Солнечные лучи, преломляясь в них, ложились радужными полосами на потолок, пол и стены. Разноцветные полоски украшали ее письменный стол, кровать, гравюры в рамках, полки с книгами…

Вот и разгадка сна. Наверное, один из лучей упал ей на лицо, когда она спала, и потому ей привиделся песчаный пляж и голубые волны. Романа у нее сейчас ни с кем не было, так что вполне естественно, что ей приснился тот человек, о котором она думала в последнее время, хотя он занимал ее ничуть не больше, чем любой другой посетитель их бюро. Это, конечно, не слишком вяжется с фрейдизмом, но ее подобное объяснение вполне удовлетворило.

Она ополоснула лицо холодной водой и взглянула на себя в зеркало. По утрам ее глаза были не серыми, а скорее черными. Мартина не относилась к числу жаворонков, и ей требовалось не менее получаса, чтобы окунуться в новый день. Для этого она непременно должна была выпить стакан ледяного грейпфрутового сока, съесть несколько вафель с кленовым сиропом и закончить трапезу чашкой горячего кофе. Мартине никогда не нравилось готовить, и многих ее знакомых шокировало то количество полуфабрикатов, которое она потребляла, разогрев в микроволновке. Она обожала посещать маленькие мексиканские, китайские или индонезийские ресторанчики. Да, она тратила много денег на еду, но на что же еще их тратить?

Кухня находилась в дальнем конце квартиры, куда солнце никогда не заглядывало по утрам, и потому Мартина частенько, прихватив с собой поднос с завтраком, поднималась по ступенькам на террасу Джима. Там, в самом углу, стоял стол красного дерева и скамья.

Хотя дом принадлежал им обоим, терраса была собственностью Джима, который построил ее на свои деньги. Он великодушно позволял Мартине иногда понежиться на солнышке – но только в будни, потому что в выходные он приводил к себе какую-нибудь очередную подружку и не хотел, чтобы Мартина портила им романтическое настроение своими, как он выражался, «жалкими одеждами».

Но неделя только началась, и потому Мартина аккуратно поставила на поднос все необходимое и направилась на террасу. Она очень надеялась, что ничего не забыла, потому что Джим утверждал, что его страшно раздражает, когда она то и дело карабкается вверх-вниз по лестнице, прихватив с собой то стакан, то вилку, которые она опять забыла на кухне. Мартине, правда, казалось, что рассеянность – это ее личная беда, но Джим считал иначе. Он вообще был другой – хозяйственный, домовитый. Он, например, всегда сам готовил себе еду и с гордостью демонстрировал ей свой холодильник, где не было ни замороженной пиццы, ни купленных в супермаркете жареных куриных ножек. «Ну и что с того?» – мрачно думала Мартина, тщетно пытаясь изобразить восхищение.

Вот и сейчас он со счастливым видом расхаживал по своей кухне, поглядывая на жарящуюся на сковороде ветчину и взбивая в медной посудине яйца для омлета. Он знал, что Мартина смотрит на него, однако не удостоил ее даже взглядом. Джим утверждал, что у него может на целый день испортиться настроение, если он хотя бы несколько минут понаблюдает за своей забывчивой соседкой. Испортится настроение! О Господи, да оно у него всегда хорошее! Мартина была уверена, что во всем городе не сыщешь более уравновешенного человека.

Когда они познакомились – а случилось это пять лет назад, – Мартина думала, что наверняка влюбится в него. Он был в ее вкусе – высокий, красивый, да и умница к тому же. Он работал помощником прокурора и некоторое время был связан с их бюро. Но у них с Джимом ничего не получилось. Он оказался слишком самонадеянным и слишком скучным. Вдобавок ее бесило его отношение к женщинам. Он искал себе богиню и очень обижался, когда обнаруживал, что его новая пассия – это обыкновенное земное создание, в меру капризное и в меру неразумное. Джиму уже исполнилось тридцать два, но он все еще жил один, потому что богини ему никак не попадались, а изменять своим принципам он не желал.