Татьяна Туринская - Сюрприз в бантиках

В самом деле: Наталья Бахарева — отлично звучит. Просто великолепно! "Наталья и Вадим Бахаревы". Надо будет поменять табличку на двери в кабинет. О, и не забыть заказать новые визитки. Хлопот, правда, не оберешься со сменой фамилии. Всем знакомым сообщить, деловым партнерам и просто полезным людям. А еще… У-уу, фигня-то какая! Это ж нужно будет загранпаспорт менять. И поди потом на новое имя визу получи. Штатовскую. Ага, измучают с отказами. Докажи им, посольским, что она осталась такая же надежная во всех отношениях, как и раньше, что это только фамилия новая… Нужно будет привлечь руководство из головной компании. Им там, в Америке, будет проще. Но вообще, конечно, со сменой фамилии геморрой предстоит конкретный. Как бы не пришлось переоформлять купчую на квартиру. А диплом? Как-то раньше она не интересовалась этим вопросом, главным казалось найти мужа. Теперь, когда он конкретно нарисовался на горизонте, вопрос о документах показался невероятно важным и сложным.

У Натальи Петровны даже настроение испортилось. Ну в самом деле, что за бюрократия? Столько возни из-за такой ерунды! Где взять время на все эти переоформления? Это же наверняка придется идти в Бюро Технической Инвентаризации — именно там сосредоточена вся информация о владельцах недвижимости. А в БТИ всегда такие огромные очереди. У-уу, хоть замуж не выходи! Ну да ничего не поделаешь. Придется отправить кого-нибудь из сотрудников, чтоб очередь заняли да полдня там отстояли, а Наталья подскочит, когда нужно будет.

Правильно, так и сделает. Зря она, что ли, начальница? И во все остальные инстанции подчиненных будет отправлять. К паспортистке, в институт — чтоб диплом поменять. А может, диплом и не нужно? Все равно. Как-нибудь справится. Остальные же справляются, и ничего. Чем она-то хуже? Ерунда все это, глупости. Сейчас главное — Вадима не упустить. Имя, кстати, тоже хорошее. Не подкачало, как и фамилия. А ведь мог оказаться каким-нибудь Павликом или Толей. Имя "Анатолий" вызывало в Чуликовой содрогание. Слышалась за ним какая-то "тля", обжорливая и безмозглая. А "Вадим" — вполне приличное имя. Взрослое, самостоятельное. Вообще-то "Влад" было бы еще лучше. Неважно даже, от "Владислав" или "Владимир" — одинаково претенциозно: "Влад" — значит "Владеющий". Обладатель, хозяин. Одним словом, большой человек.

Нужно будет уговорить Бахарева поменять имя. А что? Вместе веселее будет заниматься этой бюрократией. Кстати, отличная идея. Будет у нее муж — "Влад Бахарев", о как! Не было, не было никакого, а тут вдруг бах, и сразу такая удача: "Влад Бахарев". Класс! И то, что он значительно моложе самой Натальи — плюс. Даже нет: огромный плюсище! Не будет выпендриваться. Раз она во всех отношениях старше, будет беспрекословно ее слушаться. И правильно: она мудрее. Все расскажет, все подскажет. Всему научит. Да и куда легче перевоспитать человека в двадцать девять, чем в сорок. Нет, все-таки ей с ним определенно повезло. Как там Апина говорила? "Я его слепила из того, что было". Замечательно сказано. Было б из чего лепить, а добиться нужного результата — дело плевое. Если, конечно, представляешь перед собой конечную цель. А уж Наталья-то Петровна — человек креативный, знает, к чему стремится.

Вечеринка тем временем достигла того момента, когда каждый друг другу друг, товарищ, брат и где-то даже капельку любимый. У всех, как одного, румянец на щеках, задорный блеск в глазах. И каждый чуточку растрепан.

Музыка заглушала голоса, и потому собеседникам приходилось интимно шептать что-то друг другу на ушко. Вернее, конечно, кричать — шепот вообще невозможно было услышать, однако у стороннего наблюдателя складывалось стойкое ощущение некоторой близости одного присутствующего другому.

Наталье Петровне тоже пришлось практически прикоснуться губами к уху Бахарева.

— Ты действительно не торопишься?

Собственно, ее меньше всего на свете волновало, спешит ли Вадим куда-то или нет. Это теперь не ему решать. С этого дня только Наташа будет ему указывать, когда куда спешить, а когда можно расслабиться. Ей просто нужно было что-нибудь сказать ему именно ради вот этого несколько обманчивого чувства близости, интимности. Во-первых, самой уже давно хотелось острых ощущений. Во-вторых, продемонстрировать окружающим, что кавалер занят прочно, на века. Ну и в третьих — пусть привыкает. Она теперь всегда будет рядом.

Как нельзя кстати быстрый бухающий ритм сменился на плавную мелодию. Наталья и без того практически обнимала Вадима, якобы в ожидании ответа, а тут и вовсе прижалась и начала раскачиваться в медленном танце. Бахареву ничего не оставалось, как раскачиваться с нею вместе. Он что-то ответил, но Наталья Петровна не расслышала: в отличие от нее, Вадим не стал шептать ей в ухо, просто прокричал несколько слов в пространство. Но кого волновал его ответ? Она добивалась совершенно иного…

Атмосфера не позволяла остаться равнодушным. Все вокруг ревело, шумело, мигало, плясало. Запах елки смешался с множеством ароматов, и теперь уже из него нельзя было вычленить что-то одно. Да и так ли важно: елка, мандарины, духи, туалетная вода, легкий перегар, сыр, салями, и снова мандарины, или еще что-то? Пахло праздником.

Он не чувствовал, что перебрал. Все виделось сквозь какую-то дымку, очертания предметов и лица окружающих словно бы мерцали в мареве: то чуть ярче, то, напротив, словно покрывались полупрозрачной органзой несуществующих занавесей. Бахарев не воспринимал это, как серьезное опьянение. Ему просто было хорошо, спокойно и даже уютно здесь, в обществе еще утром враждебных сослуживцев. Объятия Чуликовой оказались не только приятны, но и в некоторой степени волнительны. Одна его рука лежала на спине начальницы, вторая — чуть ниже талии. Он чувствовал под ними хрупкое, но тем не менее сильное тело. Пальцы не утопали в мягкости, как он привык с некоторых пор. И прижиматься ему приходилось не к одному огромному животу, а ко всему телу: при желании Вадим мог чувствовать упругость груди Натальи Петровны, чувственный изгиб ее бедра.

А желание у него было… Возникло сразу, как только Чуликова задала ему какой-то дурацкий вопрос — Вадим даже не помнил уже, о чем она его спросила. Ее губы обожгли, заставили встрепенуться весь организм, и что-то резкое пронзило его от уха до самого… В общем, до самых брюк. И уже не ухо горело, опаленное губами чужой женщины, а что-то горячо и настойчиво пульсировало там, внутри, требовало выхода…

Мыслей не было. Ни хороших, ни плохих. Мозг умер. Нет, неверно. Он переместился. Точнее, временно передал полномочия другому органу, что сейчас пульсировал и рвался в бой, требовал своего. И думал сейчас не Бахарев, а тот, нижний мозг. Потому что…