Ольга Тартынская - Хотеть не вредно!

Очарована, околдована,

С ветром в поле когда-то повенчана,

Вся ты, словно в оковы закована,

Драгоценная ты моя женщина…

Мне всегда казалось, что я "с ветром повенчана", таким был мой неудавшийся брак. Смешное сочетание, масло масляное — неудавшийся брак. Песня взволновала меня до дрожи, до юношеского трепета. Как это у него получается? Специально, что ли, подбирает такие песни? Только бы не разреветься, как сентиментальная старая дура. Я оглядела лица присутствующих. Света сидела с каменным лицом, Швецов тихо задумался, а Валю, кажется, проняло. Она шмыгала носом и вздыхала, как больной сенбернар. Вася прочувствованно кивал головой и прихлебывал пиво.

Боря пел еще и еще. Я смотрела на него и думала. Швецов прав, нужна ответная жертва. Мне всегда что-нибудь мешало любить. Я опутана обязательствами, долгом перед всеми и вся, детьми и их проблемами. Подозреваю, что иногда я пряталась за всем этим, чтобы не принимать решения. Я не готова была на жертву. Потому, наверное, и живу одна. Возможно, это меня спасало от ложных шагов. Но теперь… Надо искать выход, искать…Завтра в любом случае придется уехать. Как объяснить Борису мои трудности? Как удержать его от отчаянных поступков? Что я могу ему обещать? Уехать просто так я не имею права.

— Давайте еще выпьем, — предложил разгоряченный Борис.

Идея понравилась всем, только Света вскочила и выбежала. Видимо, опять в сени. Швецов поплелся следом за ней. Очередной раунд в сенях завершился тем, что в комнату вернулся Швецов и рассеянно пробормотал:

— Вы извините, ребята, мы поедем. Света устала, хочет домой.

Борис сочувственно посмотрел на него и кивнул:

— Мы вас проводим.

Вся компания высыпала на крыльцо. Света уже сидела в машине, за рулем. Она смотрела прямо перед собой, будто уже вела машину.

— Ты, я так понимаю, не едешь? — спросил торопливо Швецов у Васи.

Взглянув на Валю, Вася отрицательно помотал головой. Соседка взяла его под руку, будто боялась, что его все же увезут. Швецов пожал мужчинам руки, мне бегло кивнул и полез в машину. Света уже завела мотор. Только захлопнулась дверца, машина сорвалась с места.

— Это… Мы тоже пойдем, — откланялся Вася.

Швецовская иномарка еще не скрылась за поворотом, а мы уже стояли на крыльце вдвоем с Борисом. Валя помахала со своего крыльца одной рукой, другой обнимая Васю. Зилов вздохнул:

— Такой мужик и так круто попал!

Я поняла, что речь идет об Алексее Васильевиче.

— Расскажи мне о нем.

— Расскажу.

Мы вошли в дом и обозрели пейзаж после битвы. Не переодеваясь, я начала уборку. Борис снял свитер, под которым оказалась черная майка. Он поставил греть воду для грязной посуды и приготовился мыть, подвязавшись кухонным полотенцем. Надо будет купить хорошенький фартук, а еще салфетки, прихватки, новую скатерть. У нас на "Парке культуры" недорого продают с лотка всякие льняные поделки для дома…

Что же теперь будет для меня это "у нас"?

Я носила посуду на кухню, а Боря ее мыл и расставлял на полках. Как всегда в таких случаях, я пожалела, что нет собаки: столько вкусного ей перепало бы. Конечно, Фокса надо будет сюда привезти. Мне кажется, он подружится с Борисом. Фокс давно уже тоскует по нормальному хозяину, мужчине. Я часто обижаюсь на него, когда он отдает явное предпочтение моим друзьям-мужчинам, которые иногда появляются у нас в доме. За моим бывшим мужем он готов был идти на край света. Это нам еще повезло, что сенбернар — семейная собака. Без вожака большие собаки наглеют и строят своих хозяев. Это бывает очень опасно.

Уборку мы завершили к двум часам ночи мытьем полов. Борис растапливал печку, а я придвинула поближе старое кресло с продранной обивкой и свернулась в нем, глядя на огонь. Утром уезжать, но мне хотелось бесконечно тянуть этот вечер. Борис, очевидно, переживал то же. Когда огонь весело загудел, Боря сел возле моих ног, у кресла, и стал рассказывать историю Алексея Васильевича.

В первый раз Швецов женился после армии. Он учился в Москве, в институте инженеров транспорта, там познакомился с Таней. Она была из Коломны, сам же Алексей откуда-то из-под Рязани. Они поженились на третьем курсе. После института оба приехали в Коломну по распределению, у Тани здесь жила мама. Родился сын Сашка, потом дочь Лена. Получили трехкомнатную квартиру в хорошем районе. После перестройки Швецов с другом (но не Васей) открыл кооператив, который изготавливал деревянные люльки, полки, стеллажи. С работы уйти он не рискнул, так и тянул лямку на железной дороге и в кооперативе. Ребята арендовали здание бывшей школы где-то под Коломной, там открыли деревообрабатывающие цеха. Завезли станки, сырье, наняли рабочих из бомжей. Экономили на всем: сырье часто бывало ворованное, рисковали, конечно. Таня отдала на дело все их сбережения, ее мать сняла с книжки накопленное за целую жизнь. Продали старый дом, который использовали в качестве дачи с огородом.

Дело пошло. Первые прибыли ошеломляли. Тогда еще налоги никто не платил. Потом стало сложнее. Когда Швецов чуть не загремел в тюрьму, Таня спасла его, найдя бывшего одноклассника, который стал хорошим адвокатом, и наняв его. Для этого пришлось продать все, что можно. Однако кооператив "Буратино" и его владельца удалось спасти. Швецов зажил, как богатый предприниматель. Теперь у него мебельная фабрика и строительная фирма. Правда, основную работу на себя взял его компаньон: Швецов так и не решился бросить железную дорогу. Каждый день грозится уйти с должности, но пока еще служит.

Света появилась пять лет назад, пришла в бухгалтерию строительной фирмы. Швецов как с ума сошел: возрастной кризис, что ли. Потянуло на солененькое, как выразился Боря. Татьяна сразу почувствовала неладное. Однажды пришла к нему в кабинет, а там Света. Татьяна сразу подала на развод, сам бы Швецов никогда не решился. Да он и не собирался разводиться. Долго отговаривал жену, но она ничего не хотела слушать.

— Жаль. Леха перебесился бы да вернулся домой. Но Танька не может его простить, считает предателем, — сокрушался Зилов.

— Но ведь он женился на этой Свете?

— Да она сама его женила на себе! Не знаю уж, на какие там женские хитрости пускалась, но он не устоял. Эх! — Боря стукнул кулаком в пол. — Такой мужик! В Афгане воевал, медаль имеет, а перед бабой трясется.

Не он один такой, подумала я. Сколько их, храбрых мужчин, которые боятся своих жен? А сколько тех, кто, купившись на длинные ножки и свежее личико, предал семью?

— А Татьяна не пожалела о разводе? — спрашиваю я.

— Не знаю, может, и пожалела. Леха у нее бывает каждый день, спасается от своей мегеры.

— А дети? — задаю наиболее важный вопрос.

— Что дети? Они уже взрослые. Тоже не прощают, хотя он, конечно, помогает им, оба учатся в Москве, в хороших институтах.