Диана Гамильтон - Начнём сначала

Она бессознательно подчинилась Адаму, который позвал её к камину, помог снять куртку, после чего она уселась на мягкий ковёр, поджав под себя ноги. Её последние сомнения улетучивались. Она спросила чуть охрипшим голосом:

– Почему ты держишь этот дом? Воспоминания?

– Отчасти. – Он опустился в кресло позади неё так, что его ноги как бы обхватывали её; положив ей руки на плечи, он своими длинными пальцами поглаживал их, снимая напряжение, которое начало нарастать в ней. – Скорее, как убежище – норку, куда я приезжаю, чтобы отдышаться, когда мне надоедает Сити и все эти игры богачей. Здесь ко мне возвращаются покой, душевное равновесие, приходят интересные идеи.

Уверенные, ласковые пальцы массировали ей шею и плечи, заставляя расслабляться, она почувствовала, насколько легче стало её телу и душе. И если она сейчас не отодвинется, то не сможет этого сделать никогда.

Отодвинуться от него потребовало большой силы воли, однако ей удалось это сделать под предлогом того, что огонь слишком жаркий, и она села в кресло напротив него. Но его едва заметная насмешливая улыбка свидетельствовала о том, что он не поверил ей и прекрасно знал, почему она вывернулась из его рук; она же, чтобы подавить чувственное влечение, набиравшее в ней силу, торопливо попросила:

– Ты не мог бы рассказать мне о своей матери? Почему Мартин не женился на ней, а предпочёл Ванессу?

– Потому что он не любил её, – ответил он просто. – Элен всегда это знала и примирилась, поскольку ничего другого ей не оставалось. Он выразительно взмахнул рукой:

– Только представь её, когда ей было девятнадцать… – он не спускал с неё глаз, желая, чтобы она его хорошо поняла и разделила его мысли. – Её собственная мать умерла, когда ей было всего шесть, и она воспитывалась только отцом на отдалённой ферме в горах среднего Уэльса. Хотя она мне этого не говорила, но я знаю, что мой дед был грубым, нетерпимым, своевольным стариком. Ей ужасно хотелось заниматься живописью, но он и слышать об этом не хотел. Она вынуждена была жить на ферме и помогать по хозяйству. Тут появляется Мартин. Он только что окончил колледж и, получив диплом экономиста, решил немного отдохнуть, путешествуя пешком по Уэльсу. Он на несколько дней остановился на ферме моего деда, где договорился о комнате и столе. Естественно, заботилась о нем Элен. Ну и, конечно, молодые люди подружились, а когда Мартин узнал о её мечте, он предложил ей помощь, оставил ей свой адрес и сказал, что если она когда-нибудь приедет в Лондон, он поможет ей, найдёт ей работу и жильё, а учиться живописи она сможет в вечерней школе.

Он предложил ей это из сострадания и возмущения поведением её отца, но к тому времени Элен уже безнадёжно влюбилась в него. В юности она видела мало добра, уж тем более от моего деда, – добавил он тихо.

Седина напряжённо слушала его. Она не понимала, зачем он все это ей рассказывает. Она просто задала вопрос, чтобы как-то отвлечься от собственных грешных мыслей. Вообще-то она ожидала, что он вежливо откажется говорить с ней на эту тему и намекнёт, что это её не касается.

– Наверное, жизнь у неё была не очень-то счастливая, – нерешительно вставила она, но Адам улыбнулся ей странной улыбкой и отрицательно покачал головой.

– Она была из той редкой породы людей, которые могут чувствовать себя счастливыми всюду. Но в последний день пребывания Мартина в их доме она счастливой не была. Она слишком долго задержалась в горах, рисуя пейзажи, забыла о времени и вернулась домой слишком поздно, а ей ещё нужно было готовить ужин. Отец пригрозил ей уничтожить всю её «мазню», если она хоть ещё раз позволит себе пренебречь своими домашними обязанностями. Кроме того, молодой человек, проявивший к ней столько доброты и участия, на следующий день должен был уезжать. Когда она, заперев на ночь кур, встретила во дворе Мартина, то горько заплакала. Он спросил её о причине слез, и она рассказала о своей очередной ссоре с отцом. Он предложил ей прогуляться и снова посоветовал уехать отсюда. Поскольку она полюбила его, а он уезжал, то она опять заплакала. Мартин пытался её утешить, одно за другим, и она… отдалась ему.

Он встал, подбросил в камин дров и долго стоял, глядя на огонь. Когда он возобновил рассказ, голос его звучал печально:

В реальной жизни счастливый конец довольно большая редкость. Мартину стало стыдно за свой поступок. Уезжая, он ещё раз повторил своё обещание помочь в будущем. А будущее означало встречу с Ванессой, которую он сразу полюбил и которую, как он понял, будет любить всю жизнь. Остальное ты знаешь. Я думаю, что Элен никогда не переставала любить отца. Я помню, как светились её глаза, когда он приезжал сюда повидаться со мной, как она жадно ловила каждое его слово. Но она никогда не испытывала к нему обиды'. У неё был я, её сын, и у неё была любимая работа. Этого ей было достаточно.

Достаточно? Неужели он сам в это верит? Может быть, пример его матери и её преданной любви к человеку, который однажды отнёсся к ней как добрый друг, желающий помочь, и определил его собственную решимость никогда не поддаваться этому опасному чувству?

Седина подумала, что история Элен – одна из самых печальных, которые ей приходилось когда-либо слышать, и наверное это из-за неё на глаза вдруг навернулись слезы, а в горле застрял комок – во всяком случае это не из-за того, что она примирилась с тем, что Адам никогда не сможет полюбить.

Он отошёл от камина, и Седина резко отвернулась, чтобы он не успел заметить предательского блеска в её глазах. Сморгнув слезы, она спросила, потому что не могла не спросить:

– А почему ты тогда, много лет назад, появился в доме Мартина? Ты должен был знать, что Ванесса встретит тебя более, чем холодно, и все, что ты скажешь, истолкует превратно.

Он вскинул бровь.

– Она тебе и про это рассказала? – Он пожал плечами. – Это была моя самая большая ошибка, – признался он мрачно. – Я только что узнал, что меня приняли в университет, и хотел сообщить отцу эту новость. Незадолго до этого он говорил мне, что Ванесса надолго уезжает с Домиником на каникулы. Я хотел застать его на работе, но не смог и, горя нетерпением, как все молодые, пошёл к нему домой. Я не знал, что Ванессу что-то задержало с отъездом! Я просто обмер, когда она открыла дверь!

Так, значит, он приходил не для того, чтобы выклянчивать деньги, подумала Седина с возмущением, но тут Адам переменил тон:

– Может, перекусим? По-моему, мы достаточно поворошили прошлое. – Не дожидаясь её ответа, он прошёл на кухню и принёс корзинку, привезённую с собой. Глядя, как он расстилает на полу салфетку, она с грустью думала, что сегодня последний день, когда они вместе.

То, что она услышала от него сегодня утром, позволило ей понять этого человека, понять, что для него любви, как таковой, не существует, это просто слово, обозначающее физическую близость. Из-за прошлого своей матери он, возможно, и бессознательно, отождествлял любовь с болью и страданием.