Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса

На сегодняшнем прогоне она вообще не работала. Мальвина отказалась надевать костюмы, менять их через каждые два номера. Оставалось изнывать от безделья, которое, как известно, выматывает сильнее любой, самой трудоемкой работы.

Короче, до вечера еще три с половиной часа, а устала уже, как собака. Надо передохнуть, набраться сил.

— Что с Мальвиной? — раздался почти над ее ухом голос Дергуна. Читая детективы, Наталья напрочь выпадала из реальности. Не видела и не слышала.

Вот и сейчас. Не услышала и не увидела, как вошел Дергун.

— По-моему, она на пределе.

— Все на пределе. Вся страна на пределе, — поморщилась Наталья. Всегда очень злилась, когда ее отрывали от чтения.

Дергун отошел от тахты, сел на свое привычное место, за столик Мальвины, посмотрел на себя в зеркало и нахмурился.

— А ведь как хорошо мы начинали… — вздохнув, с тоской в голосе сказал Игорь. — Только заикнись, произнеси вслух имя… Мальвина-а!.. любой зал до отказа! Зрители на люстрах висели, как мартышки…

Наталья насторожилась. Давно не видела Игоря таким кислым.

— С Надькой все в норме. Что с тобой?

Игорь Дергун сидел за гримерным столиком и рассматривал свое отражение в зеркале.

— Скажи, Натали… — не глядя на нее, непривычно тихим голосом спросил он, — Если я все потеряю, абсолютно все.… Останусь, в чем мать родила. Ты меня примешь? Такого вот, голого и босого.

— Такой вариант возможен? — спросила Наталья.

Не оборачиваясь, Игорь Дергун кивнул головой.

Всю дорогу Надя курила одну за другой сигареты и выстреливала, щелчком пальцев окурками в окно.

У столба «47» километр Сергей притормозил и вопросительно взглянул на Надю. Та мрачно смотрела на листок перед собой.

— Направо! — скомандовала она.

Сергей пожал плечами и свернул на разбитую проселочную дорогу. Минут двадцать «Форд» подпрыгивал на ухабах и поднимал облака пыли, пока не уперся радиатором в длинную ржавую трубу, обозначавшую шлагбаум. За ним виднелся мостик из нескольких полусгнивших бревнышек. Внизу протекала узкая и чудовищно грязная речка. Проехать по мостику, нечего было и мечтать.

Вдали, на пригорке, виднелись какие-то черные избушки. Судя по всему, это и была деревня Лысая.

— Вот что, друг Серега! — вздохнув, сказала Надя. — Сходи в деревню, узнай, в каком доме живет Глафира Петровна Разоренова. Поговори с ней. Расспроси, что и как? Потом доложишь.

— О чем расспрашивать-то? — удивился Сергей.

— Вообще! Как жизнь, настроение, трудовые успехи…

— Пошлет она меня!

— Ну, не знаю! — раздраженным тоном сказала Надя. — Скажи, из районного собеса. Мол, проверяем условия жизни многодетных матерей. На предмет улучшения.

— Сколько у нее детей? — глупо спросил Сергей.

— Понятия не имею. У таких всегда семеро по лавкам. Вот, возьми папку с бумагами. Для солидности.

Надя достала из-под сиденья папку, положила ему на колени.

— Не потеряй! Там ноты, тексты песен…

— Почему я? Может, вместе сходим.

— Отва-али-и! — отрезала Надя. И резко отвернувшись, стала смотреть в окно.

Сергей вылез из машины, не без труда перебрался по мостку на ту сторону, (гнилые бревна угрожающе поскрипывали!), и по тропинке поднялся к деревне.

Деревня была мертвой. Пять-шесть домов вдоль узкой улочки явно не имели хозяев. Окна с выбитыми стеклами, крест накрест забитые досками, двери распахнутые настежь. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном огороды. Ни криков петухов, ни мычание коров, ни лая собак. Только в самом последнем доме, стоящем почти у леса, кто-то обитал. Во дворе на веревке висело белье, над трубой вился легкий дымок.

Подходя к этому последнему дому, Сергей вздрогнул, и замедлил шаг. Он услышал тонкий детский голосок: «Мальчик мой! Я жду тебя! Мальчик мой!..». Посреди двора, на перевернутом ржавом ведре сидела крохотная девочка. Укачивала на руках рыжего котенка и тихо пела: «Мальчик мой! Я жду тебя!..»…

Сергей открыл калитку и кашлянул. Девочка подняла на него худое бледное личико. Лет семь, восемь. Большие светлые глаза. Под глазами синие круги. Вся какая-то бестелесная, почти прозрачная.

— Дома кто есть? — спросил Сергей.

Девочка внимательно осмотрела его форму секьюрити и спросила:

— Дядя, ты мент?

— Я из собеса.

— Из Софрино?

— Ага, из Софрино. Дома взрослые есть кто-нибудь?

— Маманя. На кухне обед жарит.

— Позови ее, пожалуйста.

— Зачем?

— Какая ты любопытная. У меня к ней серьезное дело.

— Витьку в тюрьму забрать хочешь? Его нету.

— Какого Витьку?

— Братана. Он платформе у дачников кошельки тырит, — бесхитростно сообщила она.

— Тырить чужие кошельки нехорошо, — строго сказал Сергей.

— Дачники, они богатые, — вздохнула девочка. — С них не убудет. Каждый день жареную курицу жрут. И водкой запивают. Дядь! Дай пять рублей? Очень надо, — без перехода попросила девочка.

— Зачем тебе пять рублей?

— «Клинское» купить, зачем еще! — удивилась она. — «Клинское» — это круто!

— Тебя как зовут?

— Даша-а… — улыбнулось бестелесное существо.

— Ты тоже пьешь?

— Все дети «Клинское» пьют. Выпьешь, сразу так… хорошо, хорошо, будто во сне летаешь…

— Ты, в каком классе?

— В школу не хожу. Баловство это, — строго сказало бестелесное существо Даша, — И далеко очень. До Софрино шесть километров.

— Телевизор у вас есть?

— Есть, — кивнула Даша. — Только не работает. Электричества нет. Провода еще в прошлом году своровали.

— Кто своровал?

— Витька, братан, кто еще. Срезали с мужиками из Ашукино ножницами и сдали в.… — девочка запнулась. — Не помню, как он называется.

— Пункт «Приема цветных металлов», — подсказал Сергей.

— Ага, — кивнула Даша. — Два дня после пили.

Сергей опустил голову и посмотрел себе под ноги. Ботинки успели запылиться, пока добирался «меж высоких хлебов» до этой деревни, под названием Лысая.

«Надо бы почистить!» — некстати подумал он.

— Дашка-а! — раздался резкий, визгливый голос. — Ты с кем там лясы точишь!? Подь сюда!

В темном дверном проеме появилась квадратная баба неопределенного возраста. Несмотря на жару, на ней была черная мятая водолазка, шерстяная юбка и оранжевый жакет, униформа путевых рабочих. Вернее, когда-то он был оранжевым. Сейчас, грязно-желто-серым.

— Чего надо? — зло спросила она, вглядываясь в лицо Сергея.

— Маманя! Он мент! Витьку в тюрьму забрать пришел! — крикнула девочка и, выпустив котенка в траву, подбежала к матери.

— Войти можно? — спросил Сергей, приоткрыв калитку.

— Кто сами будете?

— Он мент. Про Витьку спрашивает…

Баба в жилете звонко треснула ее по затылку.

— Молчи, зараза! Столько раз сказано. Молчи, когда старшие беседуют! Иди в дом!