Анастасия Соловьева - Очарованные

– Так, – тоскливо пробормотал он, – значит, пока я буду ютиться по разным углам, этот будет тут расхаживать, жить, спать? Обнимать мою Лизу. И по утрам умываться?!

Александр Васильевич круто развернулся и опять вбежал в гостиную. Мужик в этот момент поднимал полную рюмку мартини, провозглашая очередной тост за красоту чужих жен.

– Лиза! – Александр Васильевич воззвал к жене. – А ты помнишь, как мы ездили с тобой в Лапландию? Какое было время?! Как нам было хорошо?

– Помню... – отозвалась Лиза с дивана.

– Все это в прошлом, – пояснила Лена. – Женщина не может, когда ее не любят.

– Да с чего вы это вдруг взяли?! Я всегда любил и люблю ее!

Сейчас Александр Васильевич готов был чем угодно поклясться, что он действительно, с неослабным огнем любил и любит свою жену. О, сколько бы он дал, чтобы это наваждение – мужик с рюмкой мартини – неожиданно испарилось, исчезло без следа.

Но мужик, полулежа на шкурах, продолжал тепло посматривать на Лизу. А она, разрумянившись не то от жара очага, не то под мужиковскими взглядами, сидела с опущенными глазами.

«Неужели же она совсем не чувствует, что сейчас у меня на душе?! – с ужасом подумал Александр Васильевич. – Совсем не понимает беды, нависшей над нашей семьей?»

Какими несуразными, ничтожными ему показались теперь перепелкинские игры на фоне разверзающейся трагедии.

– Саш, чем стоять тут столбом, – в интонациях Лены сквозила злая ирония, – ты лучше сядь и выпей с нами.

Подавленный Александр Васильевич присел. Мужик налил ему рюмку.

– За ту неодолимую силу, которая вас, Олег, привела в этот гостеприимный дом! – сказала Лена и с издевкой глянула на Александра Васильевича.

– Еще я хочу добавить, – радовался мужик, – что эта сила навсегда сделает Лизу счастливой. Я уверен в этом. За силу счастья!

Александр Васильевич механически выпил.

– И какой же будет ваш первый шаг, Олег, на этом счастливом пути? – Лена очаровательно улыбнулась. – С чего начнет действие ваша сила?

– С турне по восточным странам. Мы объедем их сразу несколько: Таиланд, Малайзию, Вьетнам и Филиппины.

– Прекрасно, – подтвердила Лена.

– Бросьте вы, – вздохнула Лиза. – Ну какое еще турне?!

– Я вот еще как думаю... А не уехать ли нам вообще отсюда?! В какое-нибудь цивилизованное и теплое место!

Александр Васильевич представил свой дом после Лизиного отъезда – неуютный, пустой, тоскливый. И на душе у него стало точно так же тоскливо и пусто.

– Интересна в этом отношении Испания, – заметила Лена.

– Ну, хватит уже!.. – Александр Васильевич грозно вскинулся. – Довольно!

– Саша!.. – жалобно пискнула Лиза. – Олег, уходите сейчас же! Слышите?! Скорее! Саша!..

– Нет, зачем же?! – Александр Васильевич поднялся. – Уйду я! Не буду мешать. Обнаглела вконец! Мужика в дом привела. Сидит, разрумянилась вся!

– Саша! – вдруг заплакала Лиза. – Олег! Уходи быстрее! Саша, он сам пришел. Я не знаю даже, откуда он мой адрес взял. Олег, ну, скажи ему! Я его не звала.

– «Скажи ему»?! – Александр Васильевич схватил ненавистную бутылку мартини и вдруг швырнул ее об пол.

– Он явился прямо перед твоим приходом, – лепетала Лиза. – У нас никогда ничего с ним не было. Олег!..

– Так будет! Развалились тут, турне обсуждают!

– Я не поеду ни в какое турне! Олег, что вы сидите?! Убирайтесь отсюда!

– Уберусь я! И как можно скорее! – Александр Васильевич бросился в свою комнату.

За ним убежала испуганная Ленка.

– TНat’s all! – тихо бросила она Олегу.

Не произнеся ни слова, Олег подхватил свой пиджачок и направился к дверям. И только Лиза продолжала неподвижно сидеть в опустевшей комнате на диване.

Фарс, кажется, окончился.

Итоги? О, предсказать их в высшей степени просто. Воспользовавшись неудобоваримой сценой с участием Руднева, муж – теперь уже без всяких зазрений совести и даже вообще без объяснений – уйдет от нее к другой. А Руднев? Бедняга испугался непритворной ярости Аретова. Он что же, считал, что муж будет аплодировать его глупым речам? Да какая разница, что он там считал...

Внезапно – по контрасту – Лизе вспомнилось иное. Предновогодний вечер... Она сидит перед зеркалом с нежной медовой маской на лице. В зеркале отражается комната и человек, по недоразумению все еще считающийся ее мужем. И этот человек негодует. Вчера добрые люди сообщили ему, что за его женой регулярно заезжает некто на серебристом джипе...

Но она почти не слышит, о чем говорит в зеркале этот человек. Ей видится джип, и его хозяин, и крупные хлопья, падающие с неба, их долгие поездки по Варшавке, и пленительные разговоры ни о чем. А вчерашний разговор – неожиданный разговор о любви со всеми вытекающими отсюда последствиями – вспоминается особенно. Она вся поглощена этими воспоминаниями. Вдруг ее осеняет: человек в зеркале мучается, ревнует... Она лишь догадывается о его состоянии, совершенно не чувствуя чужой боли, – такие вещи не доходят из зазеркалья.

...Тогда, тем декабрьским вечером, писалась ее главная жизненная история – история ее любви с Сашей. Человеку в зеркале очень хотелось быть услышанным и еще хотелось любой ценой не допустить грандиозных исторических перемен. Но он был бессилен, а исторические перемены – фатальны.

А сегодня историческое должно уступить место фарсовому. Жалкий комедиант при помощи десятка нелепых фраз (во Вьетнам она с ним поедет – да в Азию ее вообще калачом не заманишь!) разрушил все, что было выстрадано, завоевано, все, что от века было ей уготовано. С такой легкостью действуют только герои фарса!

Тогда – в те далекие декабрьские дни – она стремительно мчалась навстречу счастью и любви, смутно различая, точно в зеркале заднего вида, несчастные глаза первого мужа. А сейчас ей некуда даже приклонить голову! Фарсовый герой в испуге ретировался. Да и вообще смешно было рассчитывать на него. А для Саши комедия с участием Руднева стала удачным предлогом.

Но неужели все? Фарсовая получасовая сцена – и она больше никогда-никогда не увидит Сашу? Своего мужа? Своего единственного?

И в это время на лестнице послышались шаги...

...Настежь распахнув шкаф, Александр Васильевич вытащил дорожную сумку, с которой ездил в Лапландию, и принялся торопливо комкать и швырять в нее свои вещи.

Хлопнула входная дверь. Наверное, Олег ушел.

– Или еще кто-нибудь пришел, – прошипел сквозь зубы Александр Васильевич. – Дошла до последнего предела! Наглость! Наглость какая, а!..

В комнату заглянула растерянная Лена:

– Уезжаешь?

Александр Васильевич яростно пытался застегнуть до отказа набитую сумку.

– Куда ты теперь? – настаивала Лена. – В Перепелкино?

– А вот это тебя не касается! Иди лучше – угощение готовь!