Даниэла Стил - Лучший день в жизни

– Папа очень скучает по тебе.

– И я скучаю по нему. Это он попросил тебя позвонить мне?

– Нет. Я потеряла твой номер, а потом нашла его у папы в компьютере, но ничего ему не сказала. – Слушая девочку, Коко улыбнулась: все это так похоже на Хлою! – Папа говорит, ты сердишься на него, потому что какие-то плохие люди напали на вас с ним и обидели тебя, толкнули, а ты сломала руку. Наверное, было очень больно.

– Очень, – подтвердила Коко. – И страшно.

– Вот и папа так сказал. Он говорил, что должен был остановить их, но не смог. И теперь все грустит, потому что ты сердишься на него. И я по тебе соскучилась, Коко, – печально добавила Хлоя. На глаза Коко навернулись слезы. Она с тоской вспомнила чудесные дни минувшего августа, которые они провели втроем.

– Я тоже скучаю по тебе, малышка. И мне очень грустно.

– Пожалуйста, не сердись на папу, – попросила девочка. – Я хочу снова увидеть тебя, когда опять приеду к папе в Лос-Анджелес на Рождество. Ты будешь там в это время?

– Мы с мамой и сестрой встречаемся в Сан-Франциско. Скоро у моей сестры родится ребенок, так что нам придется отказаться от поездок.

– Может, мы сами к вам приедем, если ты нас пригласишь. Прямо к тебе на берег! Я бы обрадовалась.

– И я тоже. Но теперь это не так просто, ведь мы с твоим папой уже давно не видимся.

– А вдруг он тебе позвонит? – с надеждой предположила Хлоя. – Он еще работает над фильмом и теперь будет жить в своем доме в Лос-Анджелесе.

– Хорошо, – с притворным равнодушием ответила Коко, хотя звонок Хлои глубоко тронул ее. Она и вправду соскучилась по девочке.

– Если повезет, мы скоро увидимся. Ну все, мама говорит, мне пора в постель. – Хлоя зевнула, вызвав у Коко улыбку.

– Спасибо, что позвонила, – сказала Коко. Ей стало легче, словно она поговорила с самим Лесли.

– Папа говорит, что ему нельзя звонить тебе, потому что ты сердишься. Вот я и решила позвонить сама.

– И правильно сделала. Я люблю тебя, Хлоя. С Днем благодарения!

Девочка издала звук, похожий на гогот индюшки, и рассмешила Коко. В девочке удивительно сочетались черты ребенка и взрослого, хотя ей не было и восьми лет.

– И тебя с Днем индейки! Пока-пока! – сказала Хлоя и повесила трубку. Коко застыла, сжимая в руке мобильник, глядя в небо и гадая, может ли быть звонок Хлои знаком для нее. Скорее всего нет, но услышать голос девочки было очень приятно. Она еще долго просидела на террасе в глубоком раздумье.

По возвращении в Лос-Анджелес Лесли не позвонил Коко. Происшествие в Венеции для обоих стало серьезной травмой. Лесли слишком сильно любил Коко, чтобы вынуждать ее рисковать жизнью. Он хорошо помнил, как напугали ее когда-то угрозы в адрес отца и как часто после этого ей снились кошмары. Обречь Коко на такую жизнь он просто не мог. Но сердце рвалось к ней каждую минуту. Лесли не мог думать ни о ком, кроме Коко.

Она тоже не звонила ему и каждый день ругала себя за трусость. Ее разбитое сердце нестерпимо болело всякий раз, когда она думала, что ей придется до конца своих дней жить без Лесли. Но риск, связанный с его жизнью, по-прежнему внушал ей ужас. Она мечтала о нормальной жизни, а не о безумных бегствах от папарацци, как в Венеции.

В итоге молчание затянулось, оба считали, что им нечего сказать друг другу. Однако любви оказалось недостаточно. Она не смогла уберечь их от опасностей мира и славы. Поскольку они не созданы для совместной жизни, незачем поддерживать связь и мучиться. Коко чувствовала, что Лесли понимает ее без объяснений. Во время последнего разговора, через день после возвращения Коко домой, все было сказано. Лесли понимал опасения Коко и относился к ним с уважением. Коко пыталась забыть о них, но слишком хорошо помнила роковые события и подозревала, что будет помнить еще долго. Возможно, всю жизнь. Как и боль, вызванную разлукой с Лесли.

Однажды Коко столкнулась с соседом Джеффом возле мусорных баков, и он вдруг заговорил о том, каким славным парнем показался ему Лесли. Джефф считал, что Лесли нисколько не важничает и не задирает нос, хотя и считается звездой, признался, что вспоминает его и хотел бы увидеться вновь. Коко слушала его, кивала и едва сдерживала слезы. У нее выдался тяжелый день. Впрочем, в последнее время такое случалось часто. Приближение Рождества впервые за долгое время не радовало, а страшило ее. Без Лесли ей будет невыносимо одиноко. Еще совсем недавно они планировали провести Рождество вместе. А теперь Лесли будет встречать праздник с Хлоей в Лос-Анджелесе, а Коко – вместе с матерью, сестрой и другими близкими.

Даже в болинасском доме Коко стало неуютно и тоскливо. Все вокруг словно потускнело и стерлось. Она наконец отдала дайверское снаряжение Йена – видеть его было невыносимо, а заодно убрала в ящик фотографии Лесли, все, кроме единственной, на которой Лесли и Хлоя с увлечением строили свой первый замок из песка. На этом снимке Хло ябыла прелестна , и у Коко не хватило духу его прятать.

Хлоя больше не звонила. Коко подумывала, не приготовить ли девочке подарок к Рождеству, но побоялась, что он будет расценен как шаг к примирению. Значит, надо забыть не только о Лесли, но и о Хлое, несмотря на всю ее любовь к Лесли и привязанность к его дочери.

Наступил Сочельник. Коко не разговаривала с Лесли и не виделась с ним уже семь недель. Она старалась не вести счет времени, но всегда точно знала, сколько длится разлука. Уже пятьдесят дней. Коко помнила об этом и ненавидела себя. Когда-нибудь она перестанет вспоминать, как и когда они расстались, но прежде чем это случится, пройдут годы.

Сочельник она собиралась провести у Джейн. Комнату для гостей уже переделали в детскую, а для Коко приготовили другую, поменьше, на первом этаже. Она заранее предвидела, как нелегко будет переступить порог этого дома, в котором все напоминало ей о Лесли и о месяцах безмятежной жизни вместе с ним.

Днем в Сан-Франциско прибыли мать Коко, Гейбриел и его дочь. Из аэропорта они отправились прямиком в «Ритц-Карлтон», чтобы отдохнуть и привести себя в порядок. Няню с собой они не взяли: Гейбриел заявил, что сам позаботится о дочери. Флоренс слегка тревожилась и призналась в этом Джейн. Слишком уж давно она не общалась с маленькими детьми.

– Вот чем плохо иметь молодых друзей, мама, – поддразнила ее Джейн и со смехом пересказала разговор Коко.

Как всегда, они собирались провести вместе Сочельник и Рождество, а вечером разъехаться по домам. Флоренс и Гейбриел на следующий день после Рождества отправлялись в Аспен, Коко предстояло вернуться в дом на берегу океана. Но на двадцать четыре часа они вновь стали одной семьей, пусть и не самой традиционной. С каждым годом их семья росла: Лиз и Джейн ждали малыша, у Флоренс появился друг, который годился ей в сыновья, и двухлетняя малышка, которая по возрасту могла быть ей внучкой.