Светлана Демидова - У каждого свое проклятие

– Вот она всегда так! – зло заметила Полина, и стало ясно, что дочка Антонины надоела ей хуже горькой редьки. – Вы уж тут с ней сами... как-нибудь... а у меня... видели... тесто... Перестоится еще... Да и вообще... некогда мне...

Безнадежно махнув в сторону девочки полной рукой, Полина отправилась поближе к своему тесту. Марина подождала, пока она скроется из вида, и попросила отца Дмитрия достать из сумки шкатулку Пелагеи. Тот недоуменно пожал плечами, но шкатулку все-таки достал. Пока Марина молча искала среди драгоценностей маленькие золотые сережки с красными камешками, которые приглянулись ей еще в спальне бабушки Бориса, Натка сидела все так же, отвернувшись от гостей и заложив руки за спину. Найдя серьги, Марина подсела на диван к девочке и сказала:

– Наташа, посмотри, пожалуйста, что мы тебе еще привезли, кроме шоколадки.

Девочка не шелохнулась, и Марине пришлось продолжить:

– Это такие камешки драгоценные... Я думаю, что они называются рубинами. У тебя будут сережки, как у маленькой принцессы!

На слове «принцессы» плечико девочки дрогнуло. Марине пришлось еще раз повторить:

– Посмотри, пожалуйста!

Натка чуть повернула голову и бросила быстрый взгляд на Маринину ладонь. То, что на ней лежало, девочку все же заинтересовало, она наконец повернулась и с восхищением уставилась на серьги. Марина молчала, и Натке пришлось что-нибудь сказать. Слабым тихим голоском она спросила:

– Это что?

– Я же сказала: сережки. Хочешь, я вдену их тебе в ушки?

– Тетя Поля заругает.

– Не заругает. Сережки тебе оставила бабушка.

– А где она? – спросила Натка, не отрывая зачарованного взгляда от сережек.

– Бабушка, к сожалению, уже умерла, но, когда еще была жива, эти сережки просила непременно тебе передать, если мы вдруг с тобой встретимся. Давай я тебе их вдену.

Девочка, напряженно улыбаясь, подставила свое сильно порозовевшее ушко. Марина вытащила из него легонькую гигиеническую сережку и вдела красный камешек. Потом вставила новую серьгу и в другое ушко Натки.

– Не тяжелые? – спросила Марина.

– Нет... – еле выдохнула девочка, боясь пошевелиться.

Марина оглядела комнату, нашла зеркало, висящее на стене у дверей, подвела к нему Натку и сказала:

– Погляди, как красиво! Тебе нравится?

Девочка кивнула со счастливым лицом. Тут к ней приблизился отец Дмитрий с шоколадом и спросил:

– Может быть, шоколадку все же возьмешь?

Натка протянула руку к яркой плитке и в свою очередь спросила:

– Тоже от бабушки?

Отец Дмитрий рассмеялся:

– Нет, это от нас с Мариной Евгеньевной.

Девочка наконец широко улыбнулась. Отец Дмитрий взял ее на руки и сказал:

– Ну а теперь, Натка, рассказывай, как живешь.

– Хорошо живу, – еле слышно пробормотала девочка.

Дмитрий сел на диван, посадил ее к себе на колени и спросил:

– Подружки-то у тебя есть?

– Нет.

– А почему?

– Не знаю...

– Ну а с братьями дружишь?

– С Петькой-Колькой-Витькой? – скороговоркой уточнила Натка.

– С ними самыми!

– Нет. Они больно щиплются и дразнятся.

– И как же они дразнятся?

– Они дразнятся Мишкиной девкой... и приблудком...

Отец Дмитрий вскинул вмиг потемневшие глаза на Марину. Она сочувственно покивала.

– Ну а где сейчас эти братцы, которые дразнятся? – опять спросил девочку Дмитрий.

– Так в школе же, – ответила Наташа, и взрослому человеку осталось только сказать:

– Ах да... – и выдавить из себя очередной вопрос: – А ты в школу хочешь?

– Нет, – все так же односложно ответила девочка.

Отец Дмитрий догадывался, что может ответить Натка, но все же спросил:

– Почему?

И Наташа дала тот ответ, которого он и ожидал:

– Там Петька-Колька-Витька...

– Ну, как вы тут? – раздался голос зашедшей в комнату Полины. – Слышу, все ж таки разговорились... – Она увидела зажатый у девочки в руках шоколад и спросила ее: – Ты хоть гостей-то поблагодарила за гостинец?

Натка быстро кивнула, а Марина поспешила добавить:

– Мы ей серьги привезли от бабушки. Вдели уже...

Полина, сощурившись, оглядела Наткины ушки и спросила:

– Никак золотые?

– Золотые, – согласилась Марина.

– Так куда они ей сейчас? Только уши оттягивать!

– Ничего... пусть немножко походит. Устанет – снимите. Только уж уговор: серьги эти Наташины. Даже если ей сейчас тяжело будет носить их долго, пусть лежат для нее, пока не вырастет.

– Само собой, – ответила Полина, но Марина поняла, что она их снимет с девочки, как только они с отцом Дмитрием уйдут, и, скорее всего, никогда ей не отдаст.

Из дома сестры Антонины Голубевой Марина с отцом Дмитрием вышли в самом дурном расположении духа.

– Нельзя оставлять Полине драгоценности, – сказал Дмитрий. – Они с мужем их непременно продадут, а деньги пойдут на хозяйство да на Петьку-Кольку-Витьку.

– Да-а-а... – протянула Марина. – Хорошо, если «Мишкиной девке» перепадут хоть жалкие крохи.

– Крохи-то, конечно, перепадут. Они же не морят девчушку голодом, и одета она во все чистое.

– Но не любят.

– Не любят. Но понять их можно. У них своих трое, а тут лишний рот навязали...

– И что же нам делать с украшениями, отец Дмитрий? – спросила Марина в отчаянии. – Я ни за что не повезу их обратно!

– Я поговорю с отцом Николаем. Может быть, частично их сможет принять церковь, как приняла серебряную утварь, а другую часть – сохранить до совершеннолетия Наташи.

– А как с... проклятием? – не без труда проговорила Марина.

– Мы договорились на завтра с отцом Николаем... Вечером, после службы, сделаем все, что в наших силах. Но... Марина Евгеньевна, вам, всем Епифановым, придется еще потрудиться...

– Потрудиться?

– Да. Неустанно молиться надо о тех, кто совершил этот грех, пожертвования делать на благие дела, в монастырь, к старцам, хорошо бы съездить и стараться жить... праведно...

– Вот это труднее всего, – невесело усмехнулась Марина, подумав: «Я первая среди Епифановых грешница и есть». – Да и молиться не умею.

– Не так уж это трудно, а особенно если ради детей...

– Да, вы правы, – уже твердо сказала Марина. – Ради детей можно пожертвовать всем. – И она решительно отвела взгляд от синих глаз отца Дмитрия.

Марина сидела в чистенькой комнатке, застеленной полосатыми половиками, и ждала отца Дмитрия из церкви. Они с местным священником должны были произвести какой-то особый молебен. Марине казалось, что она должна почувствовать, как с плеч спадет тяжесть и сразу станет легче дышать, но почему-то не только не чувствовала облегчения, а, наоборот, нервничала все больше и больше. Устав бросать бесконечные взгляды на часы, она решила прогуляться. Не к церкви, а в другую сторону и подальше. Чтобы потом, когда вернется в дом, можно было уже застать отца Дмитрия с радостной вестью.