Маша Царева - Замуж за «аристократа»

Саня уже решил для себя, что, когда он выпишется из больницы, он вызволит Сонечку из золотой клетки. В конце концов, он тоже обеспеченный человек – у него такая успешная знаменитая мать. Они смогут пожениться. Ну или, во всяком случае, будут вместе жить.

В его кармане зазвонил мобильник. Саня даже вздрогнул от неожиданности: кто это может быть? Мобильный телефон он носил с собою просто так, использовал его как будильник. Никто в клинике не знал его номера. Может, мама?

– Санечка?

Он не сразу узнал ее голос, а когда узнал, даже на кровати подпрыгнул от изумления. Соня! Откуда она узнала этот номер?

– Сонечка?

– Мы с тобой как близнецы, – глухо рассмеялась она. – Санечка и Сонечка.

– Откуда ты знаешь мой телефон?

– Нет ничего невозможного, особенно когда у тебя есть деньги, – туманно объяснила она. – Я все знаю. Твоя мама не хочет, чтобы мы встречались.

– Да… – растерянно подтвердил он.

– А ты? – спросила Сонечка. – Ты-то хочешь?

– Конечно! Соня, я… Я хочу тебя видеть. Но как?

– Спускайся в бассейн. Я к тебе приду. У меня есть сюрприз.

– Что за сюрприз?

– Тебе понравится, – усмехнулась она.

Она ждала его в мужской раздевалке. Красивая, черт возьми, такая красивая! На ней была розовая больничная пижамка. Лицо такое свежее без косметики, волосы стянуты в хвостик. Девчонка, школьница. Он хотел было обнять ее, но она мягко отстранилась.

– Смотри, – сказала она и выудила из кармана небольшой сверточек.

Саня тупо смотрел, как она разворачивает непрозрачную оберточную бумагу.

Шприц. Обломок ложки. Зажигалка. И крошечный пакетик с белым порошком.

– Откуда… Откуда у тебя все это?

– Я подкупила медсестру, – Соня улыбалась, довольная собой. – Ну, ты рад?

– Я… не знаю. Вроде бы мы решили «соскочить».

– Но иногда-то можно, – дружелюбно улыбнулась она. – Все так делают. Ничего страшного в этом нет – просто мода такая, понимаешь?

– Да…

Она прильнула к нему, запустила руку в его густые волосы:

– Ну что ты, малыш? Перепугался, да? Ничего страшного, я же тебя не заставляю.

Она посмотрела на него с презрительным снисхождением или ему просто показалось? Саня вспомнил толстую Дашку, и красивую Леночку, и Лютика с огромными синими глазищами, и Валерку… Все они словно смотрели на него в насмешливом ожидании – струсит или нет?

– Ладно, – хрипло сказал Саня. – Давай я сам поставлю тебе укол. Я хорошо ставлю уколы, дурочка ты моя любимая.

…Он лежал на холодном кафеле, раскинув руки и ноги в стороны. Ему казалось, что у него больше нет тела, что он превратился в бесформенную чернильную кляксу, медленно растекающуюся по полу. Что случилось? Никогда раньше героин не давал такого эффекта. Ему просто становилось хорошо, иногда перед глазами весело плясали цветные шарики.

Может быть, он просто отвык и сейчас все будет в порядке?

Он попробовал встать, но не смог.

– Соня… – позвал он. Получилось не то «Соня», не то «Саня». «Я же себя зову, я же себя потерял», – с ужасом понял он.

– Саня, Санечка! – Ему казалось, что он кричит, надрывно и хрипло, но на самом деле он просто тихонько стонал.

Внезапно ожили стены, они плавали вокруг Сани, как хищные акулы. Потолок медленно опускался вниз, и Санечке стало по-настоящему страшно. Сейчас он окажется раздавленным, зажатым между каменными глыбами. Он услышал голоса и узнал гулкий голос Василия Самсоновича и тоненький Сонин голосок. «Я не виновата…» – пищала Соня. «Передозировка», – гудел главный врач.

Саня хотел приподняться на локте, но у него не хватило сил. Он открыл было рот, чтобы сказать им: «Это не передозировка, я здесь, со мной все в порядке», но не успел. Потолок оказался проворнее – он рухнул вниз, придавливая к кафелю безвольное Санино тело. Последним, что он увидел, была перегоревшая лампочка – где-то на уровне его лица.

Саню хоронили весенним утром – дождливым и теплым. На кладбище было грязно, Катя еще и к могилке подойти не успела, а ее туфли уже напоминали огромные грязевые комки. Мало народу собралось вокруг Саниной могилы. Конечно, если бы Катя пригласила своих светских знакомых, с которыми не общалась так давно, все бы они пришли. И Качук пришел бы, и даже Квадрович, и журналисты. С шикарными букетами, с дорогими венками и заранее заготовленными траурными речами. Потом бы все они поехали к Кате, мрачно пили бы водку, закусывая ее фирменными блинчиками с икрой, постепенно веселели. После пятого тоста никто бы про Санечку и не вспомнил, тем более что никто из них с ним особенно не дружил.

Но Катя не пригласила вообще никого. Пришел Егор – ему шел черный удлиненный сюртук. Пришел Олег. В мятой рубашке, с безумными глазами, растерянный, в очках набекрень. Катя заметила, что он осунулся, постарел и больше не был похож на героя-любовника из голливудской мелодрамы.

Когда гроб опустили в скользкую черную яму, все посмотрели на Катю. Ждали, что она скажет чего-нибудь.

– Я назвала ребенка в честь мертвого человека, – пожав плечами, сказала она. – Говорят, это плохая примета.

На выходе с кладбища к ней подошел Олег. Он приобнял ее за плечи, и Катя не стала сопротивляться.

– Катюша… Я знаю, что сейчас неподходящий момент, но все равно мне надо тебе сказать…

– Что?

Он так тепло смотрел на нее, что в какой-то миг Кате подумалось: он хочет к ней вернуться.

– Я улетаю на следующей неделе в Америку. Документы уже оформлены, вещи собраны.

– Надолго? – безразлично поинтересовалась она.

– Навсегда. Меня пригласили читать русскую литературу в один частный колледж.

– Желаю удачи… Ты хоть адрес оставь. На всякий случай… А как же твой… твой друг? Ты его кинул?

– Он летит со мной, – помявшись, признался Олег. – Знаешь… тебе, наверное, дико все это слышать, но у нас серьезно. Мы решили пожениться.

– Что-о?!

– Ну, в Америке это разрешено в некоторых штатах. Я слышал… Для Америки гомосексуальный брак не редкость. Там я буду чувствовать себя свободным. Понимаешь?

– Что ж… – Кате внезапно стало смешно, и она ничего не могла поделать с этим нездоровым истерическим смехом. – Пришли свадебные фотографии. Интересно.

– Хорошо, – уныло согласился ее – о, ужас! – бывший муж. Смех, фарс! Фарс даже на похоронах ее родного сына.

К ней подошел Егор – сегодня он выглядел серьезным и взрослым.

– Катя, мне нужно с тобой поговорить.

– Прямо сейчас? – ухмыльнулась она. – Не могу. Надо ехать домой, поминки. Многие придут. Шура придет.

– Об этом я, собственно, и хочу поговорить. Кажется, я знаю кое-что интересное для тебя.

– Вот как?

– Все равно тебе надо отвлечься.

– И что же? – без всякого интереса спросила Катя, поправляя кружевной траурный платок. Он не шел ей – она выглядела смуглой и старой.