Вера Колочкова - Привычка жить

От короткого звонка в дверь оба вздрогнули, потом посмотрели друг на друга чуть расслабленно – явилась, мол, наконец, наша гулена… Максимка даже проворчал недовольно, направляясь в прихожую:

– Ну чего, чего звонить-то? Как будто сама открыть дверь не может… Как будто мы тут дворецкого для нее должны держать или лакея… – Однако, тут же нарисовавшись в кухонных дверях, уставился на мать испуганно: – Мам… А там и не Катька вовсе… Там этот, который из милиции… А зачем он пришел, мам? Что, нас допрашивать будет, да?

Не ответив, Жен я быстро выскочила в прихожую, на ходу пытаясь развязать тесемки фартука. Пальцы рук отчего-то заволновались вдруг, и она никак не могла справиться с узелком на спине и все дергала и дергала за нужную веревочку, и узелок проклятый все никак не поддавался. Вот же дурацкая ситуация! Лучше бы уж в фартуке оставалась, что ли… А то выскочила, засуетилась чего-то, лицом озаботилась с этими тесемками так неловко…

– Здравствуйте, Женя, – улыбнулся ей сдержанно стоящий посреди прихожей милиционер Дима. – Простите, что я так поздно…

– Ничего-ничего! Проходите, пожалуйста. Раздевайтесь. Вот, куртку сюда можете повесить. Сюда, пожалуйста, в комнату… – снова засуетилась она по прихожей, продолжая жалкие попытки избавиться от фартука. Слава богу, хоть тесемочка, наконец, поддалась. Осталось только успокоиться и в руки себя взять. Чего это она разволновалась вдруг, будто преступница подозреваемая, которая вопросов предстоящих боится? Не арестовывать же он ее пришел, в самом деле. Просто поговорить…

Сняв куртку, милиционер Дима послушно прошел в комнату, уселся в кресло, огляделся мельком. Потом вернулся взглядом к большому, на треть стены, акварельному портрету Жениных отца с матерью, спросил заинтересованно:

– Простите, а это кто? Какие лица хорошие…

– Да, очень хорошие. Это мои родители. Отец этот портрет написал, когда я только родилась… – тихо пояснила Женя, садясь в кресло напротив. – Так уж получилось, что он будто специально для меня его и писал. Чтоб память о себе да о маме оставить. Мне два месяца от роду было, когда они погибли.

– Он художником был, ваш отец?

– Нет, что вы. Вовсе нет. Он был архитектором. Это его единственное художественное творение. Бабушка рассказывала – на него как-то в одночасье вдруг вдохновение снизошло. Они тогда меня только-только из роддома принесли. Вот от полноты счастья и снизошло, наверное. Или, наоборот, от горестного предчувствия. Вскоре погибли оба – на машине разбились. Видите, как бывает. Столкнулись в пространстве счастье и предчувствие трагедии, образовали нечто. То есть вдохновение такое летучее. Оно этим вот портретом и выразилось. Говорят – талантливо очень выразилось…

– Да… Вы правы… И в самом деле, есть в этом особенное что-то… – внимательно вглядываясь в портрет, тихо проговорил милиционер Дима. – Красивая у вас была мама, Женечка… Очень красивая…

Женя улыбнулась грустно, наблюдая, как сверкнул розово-нежной позолотой локон в рыжей материнской гриве, отразившись в хрустальном свете люстры, как чуть растянулись в снисходительной ласковой улыбке ее бледные припухшие губы. Ей всегда казалось, с самого детства, что мать там, на портрете, живая. Ну или как живая… Что она все слышит и понимает, и улыбается, и меняется неуловимо лицом, и сопереживает, и сердится… И сейчас вот тоже улыбнулась, и чуть кокетливо даже – давайте, мол, восхищайтесь и дальше мной, молодой незнакомый человек…

– Да. Красивая, – гордо подтвердила Женя. – А еще она была странная, не такая, как все. Не от мира сего. Бабушка рассказывала, что она стихи все время сочиняла. Прямо на ходу. Молчит-молчит, а потом как выдаст! А еще она нервная была очень. Про таких говорят – человек тонкой душевной организации. Отец любил ее очень…

– Да. Такую женщину нельзя не любить. А вас, стало быть, бабушка вырастила?

– Ну да. Бабушка. Папина мама.

– А что, других никаких родственников у вас не было?

– Нет. Не было. Мы с бабушкой всегда вдвоем жили. А потом она умерла. А я сразу замуж вышла… А почему вы об этом спрашиваете?

– Понимаете ли, Женя… Слишком уж ситуация какая-то странная складывается с покушением этим. Никак одно с другим не вяжется, и все тут.

– А чего странная-то? Зашел маньяк в подъезд, подкараулил девушку у лифта, нож приставил… Он же не знал, что девушка из таких боевых окажется!

– Да никакой он не маньяк, в том-то все и дело! Мы уж проверили – нет за ним ничего.

– А кто он тогда?

– Да так… Ничего особенного. Тихий человек. Больной очень. С мамой вдвоем жил.

– Так говорят, маньяки, они все такие и есть. То есть тихие с виду да скромные, с мамами живут. А еще говорят, они сентиментальные очень. Могут птичку пожалеть, а человека зарезать хладнокровно. Люди живут с таким рядом много лет и не подозревают, что он маньяк… Хотя зачем я это вам все говорю? Вы в маньяках наверняка лучше моего разбираетесь.

– Да уж, наверняка лучше, – скромно улыбнулся ей милиционер Дима. – Он, этот парень, который на соседку вашу напал, вообще из какого-либо ряда выбивается. Представляете, он больной очень, с детства сердечник. Ему и передвигаться-то трудновато было. Полжизни по больницам провел. И что самое странное – он уже к операции готовился, которую ждал очень долго. Мог из больницы здоровым человеком выйти, и вдруг – на тебе. Решил преступление совершить. Согласитесь – не бывает так, правда? Нет, тут что-то не то… Тут другое что-то…

– А может, у него денег на эту самую операцию не было? Может, он из-за этого на Оксанку напал? Ну, чтоб кошелек отобрать, золотишко поснимать…

– Да нет, я уж думал над этим… Нет, Женя. На операцию ему какой-то благотворительный фонд деньги уже перечислил. Так что никаких таких отчаянных причин у него не было.

– Ну, тогда я не знаю…

– Вот и я не знаю. И соседка ваша тоже никак с ним не связана. Мы проверили. Тут что-то другое… Вот если он ее перепутал с кем-то… Женя, а вы когда свою шубу соседке продали?

– Да за день до этого происшествия. А что? Вы думаете… Он Оксанку со мной спутал, что ли? Да ну, ерунда…

– Ну почему же ерунда? Надо все проверить. Вам имя Алексей Прохоров ничего не говорит?

– Нет… А кто это – Алексей Прохоров? Это его так зовут – Алексей Прохоров?

– Ну да…

– Нет. Абсолютно незнакомое имя.

– Ну, не торопитесь. Подумайте хорошо.

– Да точно нет! У меня мало знакомых, и с таким именем точно нет никого! Да и откуда? С чего бы ему, этому Алексею Прохорову, на меня нападать? Нет, что вы…

– А враги какие-нибудь у вас есть?

– У меня?! Враги?!

– Ну, может, я не так выразился… Ну не враги, неприятели просто… Или, может, у мужа бывшего враги были… Вы, кстати, с мужем как расстались? Без претензий?