Вера Колочкова - Трава под снегом

– Илюха, погоди, я тебя до школы подброшу! – вытягивая у Леси из-под утюга недоглаженную рубашку, закричал Андрей в приоткрытую дверь. – Я сейчас, я быстро!

– А завтракать? – подняла она на него обиженные глаза. – Я овсянку с сыром на завтрак сварила…

– Сама ешь свою овсянку! Красивше будешь! – извернувшись, чмокнул Андрей ее в нос, натягивая брюки. – И вечером нас с Илюхой тоже рано не жди, мы в магазин поедем. В этот, как его… В художественный. Где всякие бебихи для рисования продают.

– Слушай, а с Риткой все-таки неловко вышло… Получается, выжили мы ее?

– Так не на мороз же! Она, по-моему, таким выживанием очень даже довольна осталась.

– И все равно – нехорошо. Это ж ее квартира!

– Ой, да какая разница… Ну хочешь, я с Кирюхой договорюсь, и мы у него жить будем? Какая разница, где жить, Лесь? Мне – лишь бы с тобой…

Последние слова он проговорил уже на пути в ванную, потом они потолкались все вместе в прихожей, потом дверь, наконец, захлопнулась, и Леся осталась одна в гулкой квартирной тишине. Побродила по пустым комнатам, зашла на кухню, приподняла крышку над кастрюлей с полезной невостребованной кашей, улыбнулась бездумно. Потом налила себе в большую чашку кофе, плеснула туда сливок, села у окна. Мыслей в голове опять никаких не было. Отказывались они в голове появляться, и все тут. Вместо них перекатывалось там что-то мягкое, теплое, огромное и до невозможности нежное, занимало все пространство вокруг. И ничего не хотелось делать. Хотелось просто сидеть вот так и растягивать губы в улыбке. Час сидеть, два сидеть, три сидеть. Медленно вставать, снова наливать себе кофе и снова садиться у окна с пустой и легкой как перышко головой. Она и забыла, что существует в природе замечательное женское и человеческое состояние – быть любимой. И любить. И не тревожиться безнадежным одиночеством. А организм не забыл, оказывается. Ишь как нежится в наплывшей беззаботности, словно торопится наверстать упущенное. Хотя, наверное, можно эту беззаботность и обозвать как-ни будь обидно – леностью и глупостью души, например. Душа ж по определению обязана трудиться да напрягаться до изнеможения каждую жизненную секунду. Но это пусть тот обзывается, кто может позволить себе взять и поплавать в этом состоянии в любое удобное время, и плавает частенько, кстати, не отдавая себе в этом отчета. И не ценит. А она теперь знает, какова на вкус эта беззаботность. И какова она на ощупь. И на запах. От нее счастьем пахнет, поцелуями да ночными радостными безумствами, а еще тихим одиноким утром, овсяно-сырной кашей и хорошим крепким кофе. В общем, обыкновенной счастливой женской жизнью пахнет. А еще – у нее счастливые Илькины глаза, вспыхнувшие радостным ожиданием обещанной поездки в магазин за «художественными бебихами», как их неуважительно давеча обозвал Андрей.

– … Илюха, я твоей тетке сегодня предложение сделал! – обернулся Андрей к мальчишке, притормозив у школьного крыльца. – Ты как вообще к этому относишься? Не против?

– А Леська что? – поднял он на него большие светлые глаза.

– А тетушка твоя с предложением согласилась! – придав голосу немного смешливой церемонности, важно кивнул Андрей. – Так что будем жить, как умеем… За тобой в котором часу заехать?

– У меня шесть уроков. Часа в три, наверное? А мы правда в магазин поедем?

– А то! Договорились же!

– Только, знаешь, я должен тебя предупредить – там все дорого… Там одна кисточка треть Леськиной зарплаты стоит…

– Да ладно! Не дороже денег твоя кисточка. В три я за тобой заеду. Жди меня на крыльце. Пока!

– Пока…

Выйдя из машины, Илья долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Кто-то легко тронул его за плечо, и он обернулся, ткнувшись взглядом в конопатое лицо бывшего обидчика Селиванова.

– Слушай, Быстров… А кто он тебе, этот мужик? Новый папаня, да?

– Ну да… Вроде того, получается… – пожал плечами Илья, улыбнувшись.

– Круто! Повезло тебе, Быстров! Классный мужик, сразу видно, при бабках. И тачка у него классная. Ты это… Если кто будет на тебя наезжать, ты говори… Ага? Мы с пацанами разберемся.

Слава богу, школьный звонок задребезжал вовремя. И благодарить Селиванова за доброе, но весьма сомнительное предложение не надо. Развернувшись, Илья весело запрыгал по школьным ступеням – не хотелось опаздывать на урок истории. Тема была очень уж увлекательная, про декабристов. Интересные люди. Богатые, вельможные, но все блага в одночасье отринувшие. Почему? Так хочется подойти поближе к этому «почему», покопаться в нем. Они ж предполагали, наверное, что восстание неудачей закончится? Значит, и власть для них не самоцелью была? Хотя вопросы эти наверняка на уроке и не поднимутся. И задавать их учительнице тоже нет смысла – на смех поднимет. В прошлый раз, например, вообще заявила: «У меня, Быстров, здесь обычный школьный урок, а не духовный спиритический сеанс…»

– Андрей Андреевич, вас директор просил зайти, как появитесь, – выплыло из-за компьютера навстречу вошедшему в приемную Андрею строгое, но приятное лицо секретарши Натальи.

– Хорошо, зайду, – бросил ей на ходу Андрей.

– Нет, вы прямо сейчас зайдите, прошу вас! Андрей Васильевич сказал – сразу, как придете! Он, знаете, сердился…

– Хорошо. Я сейчас зайду.

Развернувшись, он, как был, в пальто, решительно толкнул дверь отцовского кабинета, шагнул через порог.

– Ты, говорят, на меня сердишься?

– Нет, с чего ты взял… – поднял на него задумчивые глаза отец. – С чего бы мне на тебя сердиться? Вот завидовать – это да. Последние дни смотрю на тебя и завидую.

– Хм… Чему завидуешь?

– Да от тебя жизненным удовольствием за версту прет, руками потрогать можно! Что, баба классная попалась, да? Я в молодости тоже от баб настроением зажигался. Бывало, бывало дело. По утрам гору свернуть мог, такая сила внутри появлялась! Когда ты мне ее покажешь, сынок? Познакомь, интересно же!

– Что она, картина, чтоб ее показывать? – недовольно пробурчал Андрей, отводя глаза в сторону. – И вообще, у тебя это звучит как-то… не так. Я не хочу о ней в таком тоне разговаривать.

– Ого… Что, дело серьезными отношениями пахнет? Может, тебя и влюбиться, не приведи господи, угораздило?

– Да. Угораздило. И я этому рад. И вообще это мое дело! Только мое!

– А если угораздило, так покажи свою бабу, не жадничай. Что в этом такого, не понимаю? Чего ты над ней, как царь Кощей над златом, чахнешь?

– Я не чахну. Просто не хочу, и все. Боюсь, сглазишь.

– Да ладно… Уж поверь своему старому отцу, он знает в женщинах толк. А ты в этом вопросе вообще мальчишка неопытный – просидел столько лет на одном месте, толстым Анькиным задом придавленный. Я же сразу оценю…