Анджела Дрейк - Любовница

Тэра посмотрела на собранное, полное достоинства лицо матери. Ей пришла в голову мысль, что потеря ребенка может сделать женщину невосприимчивой ко всем дальнейшим ударам судьбы.

Церковь была переполнена. Тэра припомнила, что на похоронах, на которых ей приходилось присутствовать раньше, было до обидного мало людей. Странным образом ее успокоило и приободрило это внешнее свидетельство того, что жизнь ее отца была оценена.

Во время исполнения гимнов она поняла, что может нормально петь, и, когда настало время для ее соло, после речи священника, она поднялась по ступенькам алтаря со спокойной решимостью.

Это был "Благословенный Боже" из Реквиема Габриэля Форе. Она выбрала именно это произведение, потому что оно всегда нравилось ее отцу. Она помнила, что еще совсем ребенком слушала запись, сделанную отцом в пятидесятые годы. Музыка осталась в ее сознании, вызывая хрупкое забытое ощущение детства, которое у большинства людей вызывает, наверное, колыбельная.

Ее чистый, сильный голос взлетал под купол церкви, заставляя сердца сжиматься от скорби и вызывая на глазах многих слезы.

– "Благословенный Боже, даруй им покой, даруй им покой навеки", – пела она.

Да, дай ему покой, Господи, думала она. Он заслужил его. "Я когда-нибудь получу хоть минуту отдыха?" – обычно шутил он.

Отдыхай, папа. Теперь твой покой будет вечным.

Голос Тэры преисполнился чувством, когда, уже свободная от волнений или напряжения, она посмотрела на собравшихся. Она провела взглядом вдоль рядов, и одинокая фигура, сидящая на боковой скамье под оконными витражами, вдруг бросилась ей в глаза, приковывая внимание. Она испытала шок, узнав великого дирижера Ксавьера – сурового, отчужденного, пугающе загадочного.

Она на секунду потеряла самообладание, и ее голос слегка дрогнул на заключительной ноте.

С чувством выполненного долга Тэра вернулась на свою скамью. Слезы потекли по ее щекам. Бруно смотрел на нее с нескрываемым обожанием. Мать сжала ее руку и улыбнулась. Ее глаза по-прежнему оставались сухими.

Тэра откинула голову назад, не стыдясь, что ее слезы увидят. Боковым зрением она заметила темный неподвижный силуэт Ксавьера. Сатанинская фигура на поминках по моему отцу, подумала она с совершенно необоснованной агрессией.

Дом был заполнен толпами людей: родственники, соседи, музыканты Тюдорской филармонии.

Мать решила подать шерри и виски.

– Сделай двойные порции, – дала она указание Бруно, который оказался незаменим на кухне. – Я не могу выносить это перешептывание.

Тэра циркулировала между кухней и гостиной, приветствуя родственников, стиснув зубы, выслушивала их сочувственные слова, искусно отражая неизбежные вопросы по поводу ее карьеры.

Да, она изучает философию. Да, это очень увлекательно. Нет, она не вполне представляет, зачем это нужно. Она уверена, что что-нибудь изменится.

Пока она разговаривала, ее внимание привлек звук мотора подъехавшей машины. Выглянув в окно, она увидела глянцевый серый "порше" с опоясывающими красной и голубой полосами.

Через несколько секунд раздался звонок. Тэра открыла дверь и изумленно уставилась на высокого мужчину с мрачным лицом, узнавая знакомые суровые черты, украшающие обложки миллионов дисков. Было забавно увидеть его здесь, во плоти.

– Сол Ксавьер, – сказал он, вежливо протягивая руку. – А вы – дочь Ричарда.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Да, – ответила она с некоторым замешательством.

Когда его сильные пальцы сжали ее ладонь, она почувствовала, что ее рука стала влажной, а сердце запрыгало в груди. Странно. Она встречалась до этого со множеством знаменитых людей и ни разу не испытала ни малейших признаков благоговейного страха.

Она проводила Ксавьера в комнату и отправилась разыскивать мать.

– Король дирижеров здесь, – объявила она. – Прошу прощения – император.

– Ксавьер? – без всякого удивления спросила мать. – Он звонил и предупреждал, что, возможно, приедет. – Она улыбнулась.

Мать подошла к великому дирижеру. Тэра остановилась поодаль, наблюдая.

Ксавьер сочувственно задержал ладонь матери в своей и склонил свою темную голову к светловолосой голове матери.

– Рейчел, дорогая моя, – услышала Тэра его слова. – Джорджиана передает свои глубочайшие соболезнования. Мы оба помним, как играл Ричард.

– Боже, как он красноречив, – язвительно прошипела Тэра Бруно, который буквально пожирал дирижера глазами.

Бруно ласково шлепнул ее. Ему нравилась ее возмущенная прямота.

– Хорошо, что он пришел. Твоя мать должна быть довольна.

Тэра схватила попавшуюся под руку рюмку с шерри и залпом осушила ее. В эти несколько дней дома она старалась быть такой, какой ее всегда хотели видеть родители. Она была в изнеможении от этого и чувствовала, что в любой момент может сорваться. Тэра наблюдала, как ее мать и Ксавьер любезно беседуют, как будто они находятся на каком-нибудь светском приеме, и чувствовала, что в ней растет неприязнь к Ксавьеру. Ее отец рассказывал, что Ксавьер бывал жесток на репетициях, унижая отдельных музыкантов и создавая скорее атмосферу страха, а не сотрудничества. Хотя она помнила, что отец всегда считал, что цель оправдывала средства, которые использовал Ксавьер.

Вряд ли ее отец когда-либо боялся вызвать неудовольствие Ксавьера. Он обладал превосходной техникой, хотя и не принадлежал к числу тех немногих счастливцев, озаренных особой искрой таланта, которая выносит их из рядов оркестра в разряд солистов.

– Бруно! – Рейчел подозвала его кивком головы. – Подойди сюда.

Бруно поспешил вперед, на его гладких юношеских щеках проступил румянец. Тэра услышала, как он произнес "сэр", пожимая руку Ксавьера.

Резко повернувшись, она прошла на кухню и принялась за мытье посуды. У нее кружилась голова, но она дотянулась до стола и взяла еще одну полную рюмку шерри.

Собравшиеся начали расходиться. Тэра храбро улыбалась, провожая уже веселых гостей, которые на прощание целовали ее в щеку.

– Ты в порядке, милая? – участливо спросил Бруно, выскользнув из толпы уходящих людей и обнимая ее за талию.

– Лучше не бывает, – отрезала она.

Пройдя следом за ней на кухню, он взял полотенце и принялся вытирать тарелки, ножи и вилки, горой сваленные в сушилку. Эта активность Бруно неожиданно вывела Тэру из себя.

– Ради Бога, оставь посуду мне! Лучше пойди и утешь мою мать. У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

Бруно проигнорировал ее резкие слова, слишком хорошо понимая ее.

– Ксавьер расспрашивал о моих музыкальных успехах, – сказал он. – Он считает, что у меня есть возможность играть с оркестром Тюдорской филармонии. Им иногда требуется замена в группе ударных.