Абигайль Кейси - Принцесса с принципами

Он подчинялся ее робким движениям и сдерживал, сдерживал, сдерживал невыносимое желание стремительно ворваться в девственное лоно и начать там хозяйничать с пылом победившего завоевателя.

— Давай, — прошептала она. — Давай же.

Он подчинился.

— Гоу! — закричала она. — Гоу!

И он, последним усилием воли контролируя ситуацию, готовую сорваться в безумное, непоправимое, чудовищное действо, сделал наконец то, что требовалось.

Она даже не вскрикнула.

Она судорожно замерла.

И он вовремя остановился, чтобы не навредить, не причинить боль.

— Вери велл, — сказала она. — Подожди немного.

— О'кей, — ответил он, переводя дыхание. — О'кей.

Она поймала на пальцы слабую горячую струйку девичьей крови.

Она поднесла окровавленные пальцы к его губам.

Он принял на кончик языка это свидетельство свершившегося чуда.

Это он, а не кто-то другой, стал у нее первым.

И теперь навсегда, навсегда, навсегда он останется им.

Навсегда.

— Больно? — спросил он губами, окрашенными священной кровью весталки.

— Почти нет.

— Мне продолжать?

— Сорри.

— Продолжать?

— Дай расслабиться.

— О'кей.

И он, дожидаясь команды, принялся целовать попеременно то левый сосок, то правый, то левый, то правый, то левый, то правый.

Она же машинально впилась ему ногтями всех десяти пальцев между лопаток, как бы опасаясь продолжения кровавого нашествия.

Но вот страх ее заглушило новое возбуждение, которое он породил, целуя набухшие соски.

И скованность прошла.

— Гоу! — прошептала она, обмирая. — Гоу!

Теперь он вошел в нее, пусть и не резко, но до самого дна.

И вот элементарный половой акт, совершаемый по взаимному согласию, акт, совершаемый впервые и ею, и им, акт, происходящий в полумраке русской бани, вдруг преобразился в нечто подобное полному и абсолютному счастью, в небывалое единение души и тела, тела и души.

Когда хочется длить, длить и длить это утонченное, трепетное, пронизывающее каждую клеточку организма состояние. Когда хочется вечно пребывать в положении любящего и любимого, любимой и любящей, когда вещный мир перестает существовать и остаются только двое соприкоснувшихся с наивысшим блаженством. Двое бесконечно желающих сделать столь же приятно ему, как и себе, себе, как и ей, столь же щедро и безумно, столь же страстно и трепетно…

Но все когда-нибудь кончается.

Он испустил крик, свидетельствующий о неимоверном блаженстве, затмевающем все ранее испытанное.

Она, приняв обильную порцию того, что полагается, и куда полагается, ответила ему продолжительным, сладостным, многозначительным стоном.

Не зря он медлил и не форсировал, не зря.

Он попытался высвободиться от нестерпимо великолепного кайфа, чтобы хотя бы передохнуть чуток, но она резко догнала его отклоняющееся тело и не позволила разъединиться.

Тогда, восстанавливая сбившееся дыхание, медленно приходя в себя после впервые изведанного сверх-кайфа, он расслабился и перестал делать попытки к отступлению.

А она продолжала сладостно постанывать и совершать тихие, но нескончаемые движения.

И он, возвращаясь в исходное состояние, вдруг понял, что она хочет продолжения, и на миг испугался, что вряд ли сможет повторить все от и до.

Но она не унималась.

Без раздражения, без лишних слов, без суеты и отчаяния.

И страх его прошел, и опасение миновало, как только он почувствовал нарастающие симптомы новой готовности к еще более длительному, еще более восхитительному, еще более волшебному, еще более сказочному акту этого таинства.

И таинство повторилось вновь, и длилось оно намного дольше.

Он выложился полностью, обретя второе дыхание и дополнительную страстность.

Она тоже исчерпала все эмоции, отдала все силы.

Но старались, старались, старались они не зря.

А ради полного и безоговорочного удовлетворения, ради слияния в обоюдном порыве, ради обоюдного восторга и персонального счастья, ради обретения любви, ради подтверждения банальной истины, что мужчина без женщины ничто, как и женщина без мужчины.

Угас любовный пыл.

Камни, дающие крутой пар, тоже остыли.

Лишь в застекленном оконце добавилось света от наступающего полдня.

— Так я пойду одеваться. — Студент зашвырнул ненужный исхлестанный веник в дальний угол.

— Иди, — сказала Принцесса. — Я немного еще полежу.

— Правильно. Ты пока отдохни…

Студент начерпал ковшом из бочки полный таз холодной воды.

— Я за тобой вернусь.

Студент окатил себя с головы до пяток.

— Хорошо-то как!

Но утомленная физически, опустошенная духовно, истощенная сексуально Принцесса не разделила энтузиазма воспрянувшего партнера.

— Набирайся сил. — Приоткрыв дверь в тамбур, Студент, испытывающий небывалую вдохновенную усталость, обернулся к той, которая отдала ему все, что могла.

Принцесса лежала по-прежнему, боясь шевельнуться, лежала, широко раздвинув колени.

Студент поймал себя на удивлении, что эта вроде бы вызывающая поза смотрелась в ее исполнении вполне достойно и прилично.

Сквозняк из тамбура лизал пронзающим холодом ноги босого любовника, а тот смотрел и не мог насмотреться на ту, которой совсем недавно обладал без каких-либо оговорок и условий.

В полумраке она казалась дерзкой и откровенной скульптурой, которая запечатлела натурщицу в первый момент после изматывающего сношения.

— Ладно, я побежал!

Она не ответила ни словом, ни жестом.

— Я тебя люблю! — крикнул он.

В ответ вынужденное молчание.

И наконец до него дошло, что ей, наверное, просто больно.

Студент вывалился в тамбур и захлопнул дверь.

Принцесса осталась одна.

Страсть канула.

Оргазм закончился.

А боль от безвозвратно утерянной девственности осталась.

Тупая саднящая боль…

Студент влез в холодную рубаху и принялся натягивать брюки.

И тут его тоже настигли последствия банно-сексуального действа.

В области мошонки заныло противно и нудно.

И каждое движение теперь вызывало легкую боль.

Теперь Студент окончательно понял, что Принцессе гораздо тяжелей восстанавливаться после первого в жизни полового акта.

Вернее двух, совершенных почти без перерыва…

Студент, прислушиваясь к непривычным и не очень приятным ощущениям, доковылял до избы.

Лайка несла сторожевую вахту на крыльце в положении лежа.

Алиса пропустила хозяина в дом, а сама осталась на крыльце дожидаться куда-то запропастившейся гостьи.

Студент налил полстакана рябиновой настойки, выпил не закусывая.

Вроде полегчало.

Прилег на медвежью шкуру.

Через пару минут совсем отпустило.