Татьяна Алюшина - Одна кровь на двоих

— Бывший муж!

Диме не надо было объяснять, чей бывший муж и что происходит, — он предположил самое страшное. Кровь шибанула в голову!

— Твою мать! — заорал Победный.

Они не сели в машину, ждавшую их с заведенным мотором, а влетели головой вперед, закрывая дверцы, когда джип уже несся вперед, и выскочили из еще не остановившегося автомобиля, когда, визжа тормозами на повороте, джип подлетел к входу в корпус.

— Осип Игнатьевич! — сунулась было перепуганная администратор в холле.

— На этаж никого не пускать! — рявкнул на бегу Осип.

Проигнорировав неторопливо, с достоинством ездивший лифт, они помчались по лестнице, перескакивая через три ступеньки. К двери номера Дима с Осипом подбежали в тот момент, когда опередивший их на пару секунд запыхавшийся от стремительного бега вниз-вверх Олег запасной карточкой-ключом, взятой у администратора, открывал кодовую дверь.

Дима вбежал первым и, не сбавляя скорости, метнулся на голос в спальне.

У Маши кончались силы. Юра, подогреваемый алкоголем, агрессией, помутившей разум, ненавистью и желанием наказать, разорвал на ней юбку, футболку, но она кусалась, царапалась, а когда он занес руку для очередного удара, вцепилась в его щеку с такой силой, что стало больно ногтям. Он зарычал, сильно дернул головой, пытаясь освободиться от ее ногтей, но Маша пальцев не разжала, три глубоких борозды, окрашиваясь, набухая кровью, остались у него на щеке.

— А-а-а!! — заорал он, срываясь на истерический фальцет. — Сука! — И замахнулся кулаком! Маша зажмурилась и отвернула голову.

Удара не последовало. Какая-то сила оторвала от нее взбесившегося бывшего мужа.

Двумя руками — за шею и ремень на брюках — Дима ухватил Юрика, оторвал от Маши, развернул и с лету, под челюсть ударил кулаком, как кувалдой. Тот пролетел пару метров, врезался спиной в стеклянный шкафчик с посудой и, осыпаемый летящими осколками, упал на пол. В два стремительных шага Победный оказался возле него, схватил широкой ручищей за горло, поднял над полом, с силой впечатал в стену.

И стал сжимать пальцы на горле.

Молча, ни звука не издав с момента, когда ворвался в номер.

На все действия ему понадобилось пять секунд!

Тигр взял свою добычу!

Это его женщина, и никто не имеет права ее трогать!

Она может отказаться от него, уйти, сказать, что не любит, что он ей не нужен, забыть и продолжать жить без него!

Но она его женщина!

Он отвоевал ее у смерти и вымолил у Бога! Никто не смеет ее трогать!

И он сжал пальцы на горле Юрика.

На седьмой секунде Маша пришла в себя, сфокусировав зрение, осознала, что происходит вокруг, и стала выбираться из кровати. К Диме.

Осип смотрел на Победного и очень быстро и четко соображал, какие надо предпринять действия и шаги, чтобы замять все это дерьмо! Так, менты местные, он с ними без проблем договорится, обслуживающий персонал — тоже решаемо. «Ах ты ж, твою мать!»

Он понимал, что Победный не остановится! Он сейчас ничего не слышит, не видит и не соображает — все! Он пойдет до конца, потому что этот придурок — прости господи его душу грешную! — вступил на Димину территорию, территорию его сердца и тронул его единственную женщину! Если бы дело касалось какой-нибудь другой женщины, бизнеса, работы, какого бы уровня заваруха ни случилась, Дима хладнокровно все осмыслил бы, просчитал до мелочей и без эмоций сделал бы противника.

Осип, естественно, мог одним движением отключить Диму и остановить смертоубийство. Но Дима ему не простит никогда! Это его бой и его женщина!

Но если не остановить, Дима не простит себя никогда и возьмет на всю жизнь грех и тяжесть убийства на душу!

«Твою мать!»

И уже ничего не будет — ни смеха, ни радости, ни открытости, ни счастья, которое только испытал!

И Маша...

Ничего у них после этого не сложится, потому что она тоже не простит себе никогда, что он убил из-за нее человека, и он будет помнить, что из-за нее убил!

Она сейчас доберется до него, начнет кричать: Дима, прекрати!», хватать за руку, а он, находясь в горячке и безумии своего боя, не осознавая ничего вокруг, оттолкнет ее и удавит Юрика, как вошь, поняв, что ему хотят помешать.

Осип прикинул, куда может отлететь Маша. И насколько это безопасно.

А Маша тем временем добралась до Димы и остановилась. Медленно положила ладонь на его руку.

Юрик, с лицом лиловым от прилившей крови, дергал ногами, сипел и обеими руками цеплялся за пальцы Победного, пытаясь оторвать их от своего горла.

— Дима! — позвала Маша.

И зов этот был странен, нереален. В негромком, но четком, прозвучавшем яснее взрыва голосе слились, переплетаясь, несовместимые интонации — и зов любимой, и требование прийти к ней, и призыв о помощи, и неодобрение, и обещание будущего, и напоминание о крае серебристого раструба, где они побывали вдвоем, и крик матери «Домой!» загулявшемуся малышу...

Это был колдовской зов. И Дима услышал! И повернул к ней голову.

И перестал сжимать пальцы — рук не убрал, — но перестал усиливать давление.

Осип остолбенел, боялся дышать!

Он знал так много и о таких недоступных людям вещах, видел такое... но первый раз наяву, своими глазами увидел, как люди общаются, сливаются не здесь...

Игорь с Олегом у него за спиной тоже перестали дышать, увидев...

Находясь вот здесь, сейчас — он, добравшись до врага, убивая его в последней схватке, и она, с опухшим лицом, заплывающим глазом, разбитой губой и засыхающей струйкой крови в уголке рта, в разорванной одежде — они были не здесь! Вдвоем!

Она позвала его там, и он услышал! Сощуренные, убийственные, плавящиеся яростным золотом глаза увидели ее!

И Маша медленно подняла брови в недоумении: «Почему ты занимаешься всякой ерундой, когда здесь я?»

У Димы в мозгу что-то переключилось, и он вернулся.

Отпустив, за пустой глупой ненадобностью, то, что сжимал в руках, подхватил Машу, прижал к себе что есть силы. Она обвила его ногами, переплетя их у него за спиной, обняла, сжав в кулачках его майку, и они оба замерли.

Высь отпускала, и они возвращались на землю. Осип вспомнил о том, что надо дышать, и парни сзади выдохнули - может, ничего не было, может, им просто привиделись от напряженности момента какие-то чудеса неземные или очень хотелось, чтобы это были чудеса...

Ну, пусть мальчишки так думают, а Осип...

Рухнувший на пол Юрик хрипел, хватал воздух широко раззявленным ртом. Осознав наконец, что жив, прохрипел, держась за горло руками:

— Я... вас... всех! — закашлялся, отдышался. — Всех засажу! Вы... у меня...

Не отрывая взгляда от Димы с Машей, Осип незаметным движением ткнул куда-то Юрика, и тот затих, потеряв сознание.

Он жестом отдал распоряжение Игорю с Олегом, они подняли и понесли Юрика из номера.