Александра Таневич - На краешке любви

А в общежитии им не повезло. Вход преградила новая дежурная – бабища с пятном от ожога на пол-лица.

– Предъявите документы, – потребовала она грозно.

Женька протянула ей свой студенческий.

– Какая комната? – подняла бровь дежурная, изучая документ.

– Триста вторая.

– А молодой человек?

– Понимаете, у меня чемодан тяжелый, он только поможет его занести наверх.

– Не положено, – отрезала бабища.

– Ну, пожалуйста. Мы буквально на десять минут, и он сразу выйдет, – продолжала упрашивать Женька.

Но дежурная оказалась настоящим цербером, она даже встала между столом и стеной коридора, чтобы не пропустить врага внутрь охраняемого объекта. Женька чмокнула Димку в щеку и, смаргивая предательски наворачивающиеся на глазах слезы, поволокла свой чемодан к лестнице.

Кто-то тронул Диму за локоть.

– Паренек, позолоти ручку, не прогадаешь.

Он повернулся и болезненно поморщился: перед ним стояла старая цыганка. Она была страшна как смертный грех – черные впалые глаза, волосатая бородавка на носу и морщинистые щеки.

– Эй, ничего не говори, – вдруг сказала она, заглянув ему в глаза; ему стало не по себе от этого взгляда. – Денег не возьму. Все по глазам вижу – кого в жены возьмешь, сколько проживешь и отчего умрешь.

Димка шарахнулся от нее прямо на проезжую часть. Она – за ним. Все произошло в доли секунды. Из-за поворота вдруг выскочил зеленый «Москвич», правой фарой он метил прямо в цыганку. Димка крикнул «Берегись!» – и, схватив старуху за руку, с силой бросил ее на тротуар. Она упала, высоко задрав цветастые юбки. В группе людей у памятника заверещала какая-то женщина.

«Москвич» взвизгнул тормозами, из него выскочил водитель и с матюками набросился на Димку.

– Не ори, – спокойно сказал ему Дима. – Видишь, все обошлось, никто не пострадал.

Водитель умолк, будто силясь вникнуть в его слова, потом посмотрел на цыганку – та сидела на тротуаре, что-то бормоча и ощупывая плечо, – и, махнув рукой, уехал.

Димка со злостью посмотрел на старуху.

– Дай руку, паренек, – попросила она, – встать сама не могу.

Он подошел к ней, помог встать, и цыганка, едва поднявшись на ноги, закричала в сторону удаляющегося «Москвича»:

– А чтоб у тебя руки-ноги отсохли! Чтоб твоя колымага заржавела! Чтоб ты сдох от укуса бешеной собаки!

Цыганка ругалась хриплым голосом, подавшись вперед и тряся кулаком. Другой рукой она продолжала цепко держаться за Димку. Он пытался вырваться, но она не отпускала его.

Наконец она излила до конца все свои проклятия и повернулась к нему. От ее вида Димку вновь передернуло. Ему хотелось скорее оторваться от цыганки.

– Отпустите, мне нужно идти, – попробовал он сделать это словами.

– Не торопись, сынок. Ты спас меня, а цыгане добро помнят. Погадаю тебе, всю правду скажу и денег не возьму.

Она развернула его ладонь и коснулась ее шершавым пальцем.

– Семье твоей будут неприятности. Твои мать или отец будут при смерти. Кажется, все же отец. Постой, постой... Нет, ошибаюсь, не скоро, в будущем году... – прошептала цыганка.

Дмитрий хотел выдернуть руку, но старуха вцепилась в нее крепко. У старой кошелки еще были силы.

– Сынок, у тебя девушка есть. Покажи ее фотографию.

– Зачем? – Димка пожалел, что оказался перед проезжей частью рядом с этой старой каргой. Надо было перебежать дорогу на желтый свет, и никто не наехал бы на него.

– Сынок, я с тебя и денег не возьму, и всю правду скажу, врать не буду.

Парень тяжко вздохнул и, открыв чемодан, принялся искать фото, думая о том, что он заразился Женькиными суевериями.

Цыганка внимательно рассмотрела фотографию, повертела ее со всех сторон, даже подымила на карточку папиросой. И вынесла вердикт:

– Лучше будет, если ты на ней не женишься. Порченая твоя девушка. И первого мужа она похоронит вскоре после свадьбы.

Дима в изумлении уставился на старуху. Он ожидал услышать обычную цыганскую скороговорку про долгую и счастливую жизнь с требованием позолотить ручку, а после такого заявления он не мог не только слово сказать, но и подумать внятно. А старуха добавила:

– И чем раньше ты ее бросишь, тем лучше для тебя. А то не ровен час, и пожениться не успеете.

Старуха протянула ему фотографию, покачала головой, пробормотала что-то на своем языке и, слегка прихрамывая, пошла через дорогу. Дмитрий сел на чемодан и тупо смотрел ей вслед. «Чертова ведьма, откуда она взялась на мою голову... Глупости все это... Я не верю...» – думал Димка, но в его голове звучали слова старой карги, и он чувствовал, что никогда не сможет их забыть.

В октябре Галя поскользнулась в душе и вывихнула руку. Она должна была ехать на соревнования по стрельбе. Вместо нее велели ехать Жене – другой замены найти не смогли.

Радоваться беде подруги, конечно, плохо, но Женя ничего не могла с собой поделать – ей было приятно ехать на соревнования. До этого девушка была вечным резервом. Ее хоть и хвалили, но как-то неискренне, все считали ее «подругой чемпионки Гали». А теперь Женька была полноправной участницей событий! Разумеется, она понимала, что, если не покажет на соревнованиях более-менее удовлетворительный результат, в следующий раз замену будут искать уже среди других претендентов, и решила бороться за победу изо всех сил, как минимум без бронзы с соревнований не возвращаться.

Спортивная команда ехала на соревнования в огромном комфортабельном автобусе с высокими сиденьями, обтянутыми бархатными чехлами. Там был кондиционер, телевизор и даже туалет.

Женька вошла в автобус последней и села на ближайшее свободное место – рядом с Матвеем.

– Садись у окна, – милостиво уступил Грушевский.

Они поменялись местами, и Женя исподтишка стала наблюдать за своим соседом. «Ничего, симпатичный парень: русые волосы, голубые глаза, курносый нос – типичный образчик того, что называют простым русским лицом. Но имечко! У Димки фамилия, у Матвея – имя. Женя невольно вздохнула. – Интересно, есть на свете парни, у которых все в порядке с паспортными данными?»

Ехать было часа полтора, и, естественно, ребята разговорились.

– Ты первый раз едешь на соревнования? – спросил Матвей.

– Да, и совершенно случайно, – кивнула Женя. – Подруга вывихнула руку, я вместо нее.

– Галя?

Женя кивнула.

– Да-а, – протянул Матвей, – Галя стреляет очень метко. Месит яблочко без всякой жалости.

– Да, жалко, что она не поехала. А я стрелок так себе, средненький.

– Знаю! – Парень улыбнулся. – Слышал, как Володька ворчал на тебя, мол, руки у тебя дрожат, как у пьянчуги...

Женя с упреком посмотрела на Матвея, но его лицо излучало такое добродушие, что девушке ничего не оставалось, как тоже улыбнуться.