Татьяна Веденская - Не ходите, девки, замуж!

– Не знаю даже. Кать, я думаю, ты права. Знаешь, в чем? Мы сами порой самые большие враги себе. Владимир на меня давно влиять перестал, опустил руки. Насильно счастливыми никогда никого не сделаешь. Но вот ты захотела изменить свою жизнь – и меняешь. И у тебя получится. А если я захочу, может, получится и у меня. Потому что я вот сегодня смотрела на развалины нашего дома и думала: а жизнь-то ведь одна.

– Ну, это бесспорно, – кивнула Катерина.

– Нет, я не то чтобы раньше этого не знала. Но сегодня вот я почувствовала вдруг, что я тоже не вечна. И этот мир, такой прекрасный, хоть и такой иногда сложный, – он ускользает. Мне тридцать три года, у меня есть любимый сын, любимый мужчина, который запутался и не знает, что делать, любимые родители. Нет работы, куча дурных привычек. Пара хороших подруг. Ты. Вот это все – это и есть моя жизнь. И нравится мне это, не нравится – другого ничего не будет. Не откроется волшебный ларец, не посыплются на меня золотые горы.

– Но…

– Подожди, Катюш. Подожди. Я не мастак говорить, ты знаешь, но ведь на самом деле наша жизнь не так уж и плоха. Такая, какая есть. А что, отличная жизнь. Вот скоро начнется весна. Можно будет загорать и гулять по парку. У меня из окна новой квартиры такая по вечерам красивая картина – шикарный вид на пробку. И я вот подумала – мы счастливые люди. Мы живем. Мне иногда так страшно утерять вот это хрупкое чувство жизни, чувство любви к жизни.

– Ну, ты поэт, – присвистнула она. – Но ты мне скажи, при чем тут выпивка? Чем она-то тебе не угодила?

– А ничем, – развела руками я. – Просто я подумала, почему бы не попробовать хоть что-то сделать? Почему, в конце концов, надо пить всякую гадость, стоит только чему-то случиться. Радостному или плохому.

– Ну что ж, удачи.

– Э, ты подожди, может, еще и не получится.

– Получится, – вдруг пристально посмотрела на меня Катерина. – Ты всегда была сильной, так что получится. Не получится сразу – попробуешь еще.

– Думаешь, я сильная? – удивилась я.

– Ты всегда была сильная.

– Ну, ты гонишь, – покачала головой я. – Это ты – сильная.

– Я – громкая, – хмыкнула она. – Это да. А ты сильная, как, знаешь, дикая ягода, как черника. Ей же не на кого надеяться. Ее никто не станет поливать или удобрять, никто не прополет, не станет там от вредителей защищать. Но расти-то она будет и вырастет. И еще как, прямо на болоте. А ягоды-то какие вкусные. Мы тут с мамашкой в лес за грибами и черникой теперь каждый год ходим.

– Здорово. Я тоже хочу.

– А что, бери своего Ваньку, и пойдем. В августе, сентябре.

– Обязательно, – согласилась я. И загрустила. Неизвестно еще, как оно теперь будет, с Ванькой. Как я буду его брать. Возможно, меня вообще ждет долгая затяжная война за право хоть иногда поцеловать его. За эти дни я успела передумать всякое. Ведь на поверку выходит, что права-то все у Володи. Прописан он у него, содержит его он, садик – тут, врачи – тут. Чего бы ему с ним не проживать? А я буду что – воскресной мамой? Нет, такие мысли моментально наполняли мои глаза слезами. И заставляли злиться на саму себя. Кто просил высовываться, кто толкал мечтать о какой-то там любви. Сидела бы с Владимиром, встречалась бы с кем хочешь. Нет, захотелось честности и правды. И что теперь?

Я шла домой медленно, аккуратно переставляя ноги по обледеневшим тротуарам. Спешить мне было некуда, дома меня бы ждала все та же звенящая тишина, от которой я была готова сойти с ума. Я уже начала подумывать о том, чтобы все-таки набраться смелости и рассказать всем о том, что случилось. Что Владимир ушел, что между нами война, эфир наполнен страхом и одиночеством, а мой дом теперь там, на Ленинградском шоссе, в подъезде с не всегда работающим лифтом, запахом штукатурки и бесконечно скрежещущими дрелями. Люди делали ремонты, а я просто должна была теперь там жить. Но пока еще я шла на улицу Расплетина, и в это время мой телефон зазвонил. Номер не определился, и сердце стукнуло сильно-сильно. Вдруг это Володька, все еще глупо боящийся меня, шифруется. Но хочет поговорить. Было бы здорово.

– Привет, Диана, – раздался знакомый голос.

– Алексей? – разочарованно протянула я. – Это ты?

– Да. Я приеду за тобой через два часа примерно. Ты дома, на Расплетина?

– Я? – растерялась я. Меньше всего я хотела сейчас видеть Алексея. Да что там, я вдруг очень точно, безошибочно и исчерпывающе осознала, что вообще не хочу больше его видеть. Как бы он ни был красив, прекрасен и щедр, с ним – пустота, путь в никуда. Он человек, с которым я не связана ничем, кроме странного желания натворить бед. Отношения с ним нужно было заканчивать, и немедленно.

– Да, ты. Я и так знаю, где я. Так что скажи, где ты? – строго спросил он.

– Неважно, – пробормотала я. – Я – нигде.

– Что? – удивился он. – Что ты имеешь в виду?

– Я думаю, нам не стоит больше встречаться.

– В каком смысле?

– В прямом. Я не хочу с тобой больше встречаться. Прости. Я думала, что со временем это может перерасти во что-то серьезное, но теперь уверена, что…

– Да? Вот так? – вдруг ледяным тоном переспросил он.

– Да.

– И ты считаешь, что достаточно мне вот так ответить, и все? Я исчезну из твоей жизни и оставлю тебя? Нет уж.

– Что ты такое говоришь? – возмутилась я.

– То и говорю, Диана, дорогая. Имей в виду, меня вообще не интересует, что ты там думаешь. Ты помнишь – ты теперь моя. Это не пустые слова. Я буду через два часа. Будь готова, поняла?

– Нет! – закричала я, но он уже дал отбой.

Я стояла около дома, потрясенная, и не знала, что вообще теперь делать. Нормально, да? Будь готов! Кто я ему, пионер? Ишь ты, напридумывал себе невесть чего. И все же, неприятный холодок пробежал по спине. А вдруг он опасен? А я – совсем одна. Что делать, куда бежать? К маме с папой? О да. Они меня защитят, конечно. Может, к Катерине? Как и в старые добрые времена, когда Динка Сундукова без Катерины и шагу не могла ступить. Боже мой, ну и ситуация. Я зашла в лифт, поднялась на этаж, вышла на площадку и вдруг заметила, что дверь в квартиру немного приоткрыта. Несильно, чуть-чуть, но все же отчетливо видно, что она не заперта.

– Как он мог успеть? – нахмурилась я, окончательно потеряв остатки уверенности в себе. Картины сводок милиции, где передают о найденном трупе молодой женщины, встали у меня перед глазами. И я совсем уже собралась тикать отсюда, как вдруг… из квартиры до меня донесся голос.

– А если ты, папа, не дашь мне паиглать, то тебе, папочка, придется искать себе другого маленького мальчика! – безапелляционным тоном требовал доступ к чему-то Мусяка. Я распахнула дверь и рванула в квартиру, а там стоял посреди прихожей мой любимчик, мой мальчик, мой сын и пытался вытащить из папиной сумки ноутбук.