Елена Рахманова - Женское счастье

«Если посуда предназначается лишь для украшения дома, то тогда рисунок может быть и на донышке – пышный, богатый, – утверждала Анна Дмитриевна. – А если ею хотят пользоваться, то она должна служить изящным обрамлением тому, что лежит на ней». С мнением специалиста никто спорить, естественно, не стал.

Татьяна предвкушала радость милой старушки, и от этого ее душа пела. А еще рядом сидел красивый молодой человек – косая сажень в плечах, открытый взгляд серых глаз, чуть вьющиеся светлые волосы – ее сын, каждое мгновение жизни которого она помнила до мельчайших подробностей и могла вслух и мысленно вспоминать их несчетное число раз.

«Вот бы этот мерзкий тип увидел меня сейчас и позавидовал выпавшему на мою долю счастью!» – мстительно подумала Татьяна и с гордостью посмотрела на Павла. Он, словно почувствовав что-то, повернул к ней голову и подмигнул – заговорщически, словно была у них одна тайна на двоих. А разве нет?

Татьяна даже зажмурилась, так у нее стало легко и радостно на душе. Она не заметила, как «мерзкий тип» проводил их машину насупленным взглядом и в сердцах ударил кулаком по стволу ни в чем не повинной елки. Только вечером Гоша увидел, что в кровь сбил пальцы на правой руке.

Он так и не понял, почему прервались их отношения с Татьяной. Как ни ломал голову, не мог сообразить, почему она так неожиданно и демонстративно перестала обращать на него внимание. А он даже стал склоняться к тому, чтобы… Впрочем, об этом «чтобы» ему даже вспоминать было больно.

А сейчас все наконец-то разъяснилось. Робкая застенчивая Танюша, оказывается, вертела им, как хотела. Нет, она была не безмозглой курицей, как изображала, вызывая у него желание опекать и руководить, а орлом-стервятником, способным урвать все, что плохо лежит. Ему мозги пудрила, а у самой вон какой хахаль имеется! Здоровенный бугай и при деньгах, если судить по тачке. И самое главное – молодой!

Как это его Дарья не учуяла подвоха? Вроде бы девица толковая, в облаках не витает. «Женись да женись, а то уведут из-под носа», – твердила как заведенная. Не увели, его самого оставили с носом. Никогда еще Гоша не чувствовал себя таким униженным…

Так и стоял он столбом посреди участка, когда его за рукав тенниски дернул друг Василий:

– Эй, очнись! Вон Ирка сквозь бузину продирается. Не иначе как на торжество звать собирается. Что делать-то будем?

– Ты как знаешь, а я на их территорию ни ногой! Вот где они у меня все. – И он рубанул ребром ладони по шее. – Все из себя такие воспитанные, благопристойные, ругнуться от души при них – ни боже мой, чуть в обморок не падают. А как присмотреться, так лицемеры, каких поискать…

Пока Гоша произносил прочувствованную тираду, Ирина пересекла демаркационную линию между двумя участками и остановилась, чтобы отодрать колючки череды со своих светлых брючек.

– Гони ее в шею! – потребовал Гоша и быстрым шагом направился к машине.

– Куда это он? – удивленно спросила Ирина, подходя к растерянному Василичу. – А мы тут как раз вас на небольшой семейный праздник пригласить хотим. У нашей Анны Дмитриевны день рождения. Придете?

Василич мотнул головой.

– Не-а. У нас тут дела непредвиденные нарисовались, – буркнул он, глядя в землю.

– А может, передумаете?.. – умоляюще протянула Ирина, сделав красиво подведенные брови домиком.

– Исключено, – сказал, как отрезал, верный «балтиец», теперь глядя куда-то вдаль. Он не знал, что за кошка пробежала между Гошей и Татьяной, но все равно был на стороне друга.

Ирина потопталась возле него и отправилась восвояси несолоно хлебавши. «Что случилось? – недоумевала она. – Так все хорошо поначалу складывалось». Они с Людкой даже распланировали жизнь «молодых» на много лет вперед – и вдруг такой облом! Так, кажется, сейчас принято говорить у молодежи…

Повеселились в тот день на славу, не съели и половины того, что было наготовлено, хотя от одного только вида яств на столе текли слюнки. Заполонили все вазы, крынки и банки букетами астр, гладиолусов и георгин. Перепели все песни – от «По Дону гуляет казак молодой» до «Этот День Победы порохом пропах». Кое-кто помоложе оборвал себя лихой пляской, а Сева с супругой изобразили нечто весьма похожее на вальс-бостон, хотя высокие каблуки партнерши застревали в нестриженой траве перед террасой. Да тут еще и Мотя разлеглась на боку, вытянув лапы во всю длину и положив морду на тарелку, полную всякой съедобной всячины. На ее мощной шее в густой шерсти поблескивала цепь.

Очумевшая от вина, сытной еды, шума и суеты, Татьяна в изнеможении покачивалась в гамаке и наблюдала за одной парочкой. Нинуля с преувеличенным восхищением взирала на Пашу, который, помогая себе мимикой и жестами, весьма живописно изображал извержение вулкана. Нина приехала одна, оставив Димасика отсыпаться дома после командировки. «Эх, какая прекрасная пара могла бы получиться, – вздыхала Татьяна, глядя на молодых людей. – И мы бы с Иркой тогда породнились». Но ее сын и дочь ближайшей подруги дальше приятельских отношений идти никак не желали. «А если их ненавязчиво подтолкнуть? Вот родился бы у меня от них внучек, тогда бы я обрела статус бабушки и моя жизнь наполнилась бы новым смыслом. Да и Ирка была бы не против…»

Однако, когда она поделилась своими размышлениями с подошедшей подругой, та быстренько отрезвила ее.

– Не приведи господь! Два лидера в одной семье – да что хорошего может выйти из такого союза! – воскликнула Ирина, останавливаясь перед ней с куском яблочного пирога в руке. – А тебе пока стоит больше подумать о своей личной жизни. Наши с тобой отпрыски сами себе дорогу пробьют, за них не волнуйся, – осторожно продолжила она и выжидательно посмотрела на Татьяну.

Та поникла головой и еле слышно произнесла:

– Не надо больше об этом, ладно? Все кончено, – и вдруг вскочила, изображая радостное оживление. – Пойдем-ка лучше к гостям!

«Кому лучше?» – подумала Ирина, но спросить не решилась.

А наутро стало ясно, что Татьяна сказала правду: действительно, между ней и Гошей все было кончено. Тропинка, что они общими усилиями протоптали с одного участка на другой, оказалась перегорожена. Между врытыми в землю столбами была натянута металлическая сетка, именуемая рабицей.

Итак, обе стороны пришли к одному и тому же выводу, только что послужило этому причиной, осталось неизвестным для непосвященных. Впрочем, Татьяне казалось, что своим вызывающим действием Гоша дает понять, что глубоко обижен. На ее взгляд, ему следовало если уж не чувствовать себя виноватым, то хотя бы пребывать в полной растерянности.

Но в любом случае металлический забор символизировал жирную точку в их отношениях. Весомо, грубо, зримо…