Елена Рахманова - Клин клином

– И что вам тут понадобилось, Надежда Павловна, позвольте полюбопытствовать? – язвительно осведомился Вован, не спуская с нее прищуренных глаз.

– Ну… ну…

– А поточнее?

– Ну, должна же я была проверить, как… как вы обходитесь с моей собственностью, – пролепетала Надежда и осмелилась взглянуть на него.

Трезвый, несмурной и причесанный Вован выглядел вполне сносно. Даже привлекательно, если, конечно, не брать в расчет насмешливо-снисходительное выражение лица. Он чувствовал себя хозяином положения, хотя вряд ли имел право, и это его явно развлекало.

– Все-таки это мой дом, – прошептала Надежда. – И вы тут только временный жилец.

– Поживем – увидим, – туманно ответствовал Вован и вдруг, склонив голову набок, поинтересовался: – А почему вам не понравился этот пейзаж?

Надежда оглянулась на этюдник.

– Ну, он не похож на настоящий. Так не бывает.

– А как бывает?

Она явно заинтересовала Вована, как может заинтересовать виденная сто раз бабочка-капустница, если посмотреть на нее сквозь увеличительное стекло.

– Ну, надо, чтобы все листики на деревьях были как живые. И валун возле дома у вас не на камень похож, а на… на голову, с которой дрался Руслан, помните у Пушкина? Жуть какая-то, честное слово!

Вован сменил позу. Теперь он упирался в косяк плечом, а руки скрестил на груди.

– Значит, на картине все должно быть как в жизни, один в один?

i\ как yKe. Конечно. Зачем же тогда рисовать, чтобы не похоже было?

Надежда оглянулась, словно хотела найти подтверждение своим словам, и вдруг увидела прислоненные к дивану три акварели. На каждой из них был изображен берег Волги со стоящей на нем бело-красной церковкой. И кудрявые облака на голубом небе, и узорные кресты на его фоне, и пышные кусты на переднем плане были прекрасно различимы. Солнечно, празднично, одним словом – красиво.

– Ваши? – спросила Надежда.

– Мои, – подтвердил Владимир и выжидающе замолчал.

– Ну, вот видите! Вы же можете рисовать хорошо! – воскликнула она.

– Не рисовать, а писать. Маслом и акварелью пишут, рисуют карандашом, – поправил ее Вован и шагнул в комнату, освобождая проход.

У Надежды возникло ощущение, что он вдруг потерял к ней всякий интерес. Бабочка-капустница она, как ни разглядывай, бабочка-капустница и есть, а не какой-нибудь там редкий павлиний глаз или махаон. Ничего неожиданного или привлекательного. Даже в столь щекотливой ситуации, в какой оказалась, девушка вдруг обиделась.

– Я, между прочим, кандидат наук, да будет вам известно! – с вызовом произнесла она и вознамерилась было с гордым видом прошествовать мимо Вована.

Но он вдруг бесцеремонно схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

– «Между прочим» это между чем? – полюбопытствовал он.

Надежда испуганно замерла, оказавшись чуть ли не вплотную к нему.

– Отпустите меня немедленно, – прошипела она спустя минуту или две. Все это время она пыталась совладать с бешено забившимся сердцем. – Что вы себе позволяете?

– Я? Да ничего особенного, – невинно округлив глаза, ответил Вован и разжал пальцы. – Просто мне показалось, что вы споткнулись, вот я и решил вас поддержать. Чисто рефлекторно.

Это была вопиющая ложь. И Надежда дала понять, что не верит ему ни на йоту, окинув высокомерно-презрительным взглядом.

– Вы ошиблись. Я всегда твердо стою на ногах! – ответила она и… и мышкой прошмыгнула мимо него.

Уже второй раз она так поспешно и так позорно, несмотря на демонстрируемое высокомерие, покидала место их словесного поединка. Отрадно было лишь одно: неожиданное присутствие в доме Вована, который прочно засел в ее голове, начисто вытеснило оттуда все мысли о предателе Ладоше. А в таком случае выходило, что она не зря взяла отпуск и приехала в Коврюжинск.

Оказавшись в своей комнате, Надежда машинально потерла плечо. В том месте, где его коснулись пальцы Вована, оно горело, и от него по телу разбегались огненные мурашки.

Вся во власти охватившего ее смятения, девушка не придумала ничего иного, как поспешно покинуть дом. Находиться сейчас под одной крышей с Вованом ей было невмоготу. В Коврюжинске у нее имелись знакомые еще с детских лет, и в каждый свой приезд она прежде всего их навещала. Однако непредвиденные обстоятельства выбили ее из колеи. Теперь она могла наверстать упущенное.

Взглянув на себя в зеркало и несколькими штрихами наведя столичный марафет, Надежда взяла одну из привезенных с собой коробок конфет – хотя точно такие же можно было купить в Коврюжинске – и спустилась вниз. У самой двери она вдруг неожиданно для себя крикнула в сторону двух жилых комнат:

– Я ухожу! Когда приду – не знаю!

Вован возник на пороге, как черт из табакерки. Словно только и ждал подходящего момента.

– Это просто замечательно.

– Что – замечательно?

– То, что вы ставите меня в известность о ваших намерениях. Может, и мне поступать так же? – Он нагловато прищурился. – А хотите, я расскажу вам, где провел сегодняшнее утро… или первую половину той ночи, которую мы закончили вместе в одной постели?

Надежда вспыхнула как маков цвет.

– Нет, не хочу! – Она чуть помедлила, справилась с собой и сказала: – Просто я так поступала, когда была жива тетя Нила. К вам лично это не имеет ни малейшего отношения.

– А жаль… – полусерьезно-полунасмешливо протянул Вован. – Люблю видеть во взгляде почитание и надежду на одобрение…

– Тогда заведите себе собаку. Точно не прогадаете! – выкрикнула Надежда и выскочила из дому.

– Так ведь о собаке заботиться надо, гулять с ней, кормить. А я предпочитаю, чтобы заботились обо мне, – любезно пояснил Вован, обращаясь к с треском захлопнувшейся двери.

Первым делом Надежда отправилась к той самой женщине, на пороге дома которой стало плохо ее тете. Мария Семеновна, увидев девушку, всплеснула руками и расплакалась. Надежда тут же последовала ее примеру. Наплакавшись вволю, они сели пить чай с конфетами и яблочным повидлом, предаваясь воспоминаниям и обмениваясь новостями. Пожилая женщина посетовала, что лишилась закадычной подружки, а Надежда сказала, что чувствует свою вину перед тетей за то, что не уделяла ей в последнее время должного внимания, а все из-за этого мерзавца двуличного.

Правда, последнее замечание она оставила при себе. Но все равно обе собеседницы чуть было снова не заплакали. И тут в голову Надежды пришла здравая мысль поинтересоваться тетиными постояльцами.

– Прости, но ничего толком про них сказать не могу, – ответила Мария Семеновна. – Вроде художники, и заодно собирают всякие старые вещи. Местные говорят, по окрестным деревням ездят. Похоже, не шпана и не разбойники с большой дороги, а там кто знает, что у них за душой.