Елена Колина - Про меня

М. на веранде не появляется.

У вас такое было? Чтобы вы были счастливы? И ваша связь с любимым человеком была абсолютна, как… как луна в небе! И вдруг оказывается, эта нежная тонкая связь, что всегда была между вами, вовсе не луна в небе, а может исчезнуть!.. Оказывается, она МОЖЕТ исчезнуть.

Это очень страшно.

Я не ребенок, который ревнует папу. Я же привыкла – с нами всегда кто-то есть. Но эти кто-то присоединялись к нам.

Вместо того, чтобы присоединиться к нам, Элла разрушает нашу жизнь. Мы потихоньку начинаем жить по правилам Эллы. Как будто у нас дома почетный гость нашего племени, премьер-министр соседнего племени, и мы должны все время говорить на его языке, даже когда спим, иначе будет война.

Я столько всего не должна говорить, что я уже не знаю, что мне говорить! Я уже вообще не могу! Элла все время недовольно говорит: «Вы как-то странно разговариваете». Но у нас с Санечкой свои шутки, любимые фразы, ассоциации, как у всех близких людей, что же нам теперь все забыть?! Перейти к односложному общению – «да, нет, не знаю»?..

Санечка попросил меня: «Давай стараться говорить между собой так, чтобы она понимала. Люди не могут говорить на своем языке, если кто-то рядом с ними его не понимает, это невежливо».

Мы с Санечкой часто разговариваем стихотворными строчками из какого-то одного поэта, например, договариваемся – сегодня пусть будет Саша Черный или Цветаева.

Санечка собрал, редкую библиотеку стихов, у нас есть Гумилев, изданный еще в двадцатые годы, есть при жизни изданные обэриуты. Раньше Санечка вечером читал мне стихи, пока Вика не начнет стучать в дверь и кричать: «Не смейте прятаться от меня, у вас на кухне свет горит!»

А Элла сказала:

– Я вообще не понимаю, зачем стихи. Целая страница текста, и все ни о чем.

При Санечке Элла улыбается мне своей специально разученной для ток-шоу улыбкой. Как будто я телезритель и сейчас задам вопрос, бывает ли дружба между мальчиком и девочкой.

Как только Санечка выходит из комнаты, сразу возникает какая-то неловкость, словно меня вывернули наизнанку и повесили на веревку сушиться!

У Санечки было столько женщин! Он всегда хотел быть свободным. Он говорил: «Главное – чтобы меня не пытались переделать». Его подруги и не пытались его переделать, старались закрепиться в его жизни с моей помощью, думали, как бы с ним поумнее, половчее. Элла тоже не пытается его переделать, она просто делает, что хочет. Она и не думает подстраиваться.

Она вообще не умеет быть с другими людьми! По любому поводу повторяет: «Почему я должна?!..» Посреди ужина встает и уходит – «почему я должна ждать всех, я уже поела». Не понимает, что люди вместе готовят еду, потом едят и разговаривают? Она не слушает с нами музыку – «почему я должна слушать ваши оперы?». Не смотрит с нами кино – «почему я должна смотреть ваше кино?». Когда Элла рассказывает о своих конфликтах на телевидении или в издательстве, она тоже всегда возмущается – «почему я должна!».

А как она ведет себя с Санечкой?!

Как будто она вообще не понимает, как ей повезло, с кем ее свела судьба! Она говорит: «Я скажу Саше, чтобы он…», «Я возьму Сашу с собой туда-то…» – это о Санечке! Она ведет себя с ним, как знаменитость с поклонником, как будто она ему делает одолжение. СМОТРИТ на Санечку, вся сжимается, визуализирует свои мысли… хочет, чтобы он превратился в кролика!

Но дело совсем не в том, какая Элла! Не в том, что Элла из публики.

Это такой старый-престарый театральный анекдот, как одна актриса спрашивает другую: «Кто твой муж? Актер, режиссер?.. Как нет? Неужели кто-то из публики?!»

Элла из публики, Элла другая, Элла лежит в другом ящике буфета, как будто мы вилки, а она нож. Но дело совсем не в том, какая Элла! А в том, что происходит с НАМИ!..

Санечка больше не ходит со мной в оперу, в филармонию тоже не ходит! Он ходит с ней на глупые тусовки, которые презирает! На показ новой коллекции модного модельера. На презентацию книги какого-то рокера в клуб. Он всегда говорил, что на любых презентациях чувствует себя дикарем, которому пытаются всучить блестящий ножичек! А сам ходил с ней на презентацию новой модели «мерседеса»! Почему он больше не играет со мной в нашу любимую игру? Почему он не разыгрывает со мной этюды? Почему не читает стихи? Почему не смеется, не разговаривает со мной ночами?

Это МЫ не разговариваем и не смеемся при ней, это не она хочет все наше разрушить, это МЫ все наше разрушаем! Санечка не понимает, а я понимаю.

Но не кричать же мне во весь голос – я бою-усь! Я боюсь тебя потерять!

День и ночь никогда не встречаются, а Катька с Эллой сегодня встретились. Это я подстроила их встречу.

Сказала: «Катька, скорей, у меня горло болит. Санечки нет дома и швабры тоже».

Катька примчалась с мешком лекарств. С порога, взглянув на меня, сказала: «А-а, понятно, воспаление хитрости».

У нас была двойная репетиция. Сначала я прошла с ней сцену, где знакомятся Маша и Вершинин, я подавала реплики за Вершинина. Потом наоборот, я за Машу. Репетиция у нас была в костюмах – у нас у Вики есть для Маши новая рваная юбка шаль и пенсне.

– У нас еще кое-что есть, забыла, сейчас принесу, – сказала я и еще раз сбегала к Вике, – вот, пенсне начала века!

– Ты как Монморанси, когда он с гордым видом притаскивает крысу, – сказала Катька. – Зачем Маше пенсне?

– Можно для Вершинина.

Катька ходила по комнате в длинной рваной юбке, кутаясь в шаль, рассматривала меня в лорнет и иногда говорила: «Страшно, мне страшно, мне вообще не нужно было соглашаться». Странная Катька – как будто юбка лорнет и пенсне для Вершинина не помогают ей входить в роль, а наоборот.

После репетиции мы с Катькой по очереди кричали друг другу «гениально!», «неподражаемо!» и раскланивались.

Катька учила меня правильно делать реверанс, потом я заставила ее показать, что она умеет правильно выходить на поклоны – с радостным выражением лица, а не с испуганным, как обычно, и затем горделиво отступать, а не бочком-бочком улепетывать со сцены.

Катька горделиво отступала в глубь комнаты и вдруг вскрикнула: «Ой, кажется, Санечка идет», и взлетела, как испуганная птичка. Что у нас вообще происходит?! Катьке нельзя быть у нас?

Элла и Катька столкнулись в прихожей, нос к носу, застенчивый нос Катьки и самоуверенный нос Эллы.

Немая сцена.

В прихожей было много Эллы и очень мало Катьки – от Эллы длинные ноги, длинные руки, как у тараканища, а от Катьки – одна извиняющаяся улыбка. Это ее вечное чуть виноватое выражение лица! Вот в чем она сейчас извиняется перед Эллой?!

Я быстро достала из тумбочки заранее приготовленный сверток. Развернула, протянула Санечке: «Вот, рубашка, Катька купила тебе рубашку».