Ирина Лобановская - Дорогая кузина

У подъезда он внимательно осмотрелся. Никого не заметил, ждать больше не стал и поехал домой. Скоро закрывалось метро.

После его ухода Григорий вышел из машины и поднялся наверх. Лица Ильи он в темноте не рассмотрел. Инга в черном вечернем платье, удивительно подходившем к ее глазам и волосам, распахнула дверь мгновенно.

— Вот не ждала! — пропела она. — Проходи… — Провела его в комнату и усадила за стол. — С чем пожаловал?

Малышев чувствовал себя абсолютно беспомощным. Слабым и раздавленным. Таким он быть не привык. Его всегда отличала сильная воля, сопровождала во всех поступках и решениях. Он четко ставил перед собой цель и ее добивался. Впервые в жизни ему это не удавалось… И Григорий бесился.

— Выходи за меня… — пробурчал он.

Инга расхохоталась и хитро прищурилась:

— А как же верная Любочка?

— Давай обойдемся без лишних вопросов! Или тебе мешает Алексей?

— Мне никто не мешает, — она покачала ножкой. — Ты будешь смеяться, но я сама мешаю себе. У меня ничего не получится. Разве ты не понимаешь? Вот Леха это понял давно…

— Выходи, я сказал… — беспомощно повторил он. — Или…

— Или что? — она закинула голову назад. Специально, чтобы его подразнить.

Ореховые волосы почти касались пола… Он ни у кого не видел таких волос…

Это проклятое понимание… И нетрудно понять всех несогласных с людьми. Но нельзя понять тех, кто не согласен с самим собой… Григорий не смел ее осуждать. Сам грешен, да еще как! Но ему очень хотелось, чтобы она покаялась

— Или я убью тебя! — неожиданно для себя закончил он. — Чтобы ты никому не мешала. И самой себе в том числе!

— Убей! — легко согласилась Инга. — Я возражать не буду! А лучше давай сначала трахнемся, Малышев. Я давно тебя не видела. Что не заходил? Дал обет чистоты?

Она давно постигла на собственном опыте, что карьера вечной любовницы — не подарок. Кроме призвания, требуются опыт и сообразительность. Предусмотрительность разумно подсказывала ей — если решение вопроса тормозится, его надо немного подтолкнуть.

И она потянулась к гостю податливым, готовым на все телом. Григорий тотчас перестал владеть собой и себя контролировать. Он с маху, одним резким движением, разорвал на ней платье, под которым, конечно, ничего не было. Он это знал по практике общения с Ингой.

Он проклинал себя за нелогичность. Но разве в любви бывает логика?.. Он пытался бороться с собой. Но человек, пытающийся сохранить моральные принципы и удержаться от соблазна — всего-навсего слабый человек, которому не стоит играть с ярко полыхающим огнем.

— Ого! — изумленно протянула Инга. — А ты ведь даже не подозреваешь, Малышев, сколько оно стоило…

— Я оплачу… — хрипло буркнул Григорий и швырнул на стол пачку "зеленых". — Этого хватит?

И поднял ее на руки.

Он не мог без нее — и ненавидел себя за это, презирал, бичевал разными словами… Только что в них толку, в словах?.. Все равно нельзя прожить жизнь, не делая ошибок. Ошибаться — значит познавать себя и мир. Это необходимо. И все-таки Григорию не хотелось ошибаться…

Через час задремавшая Инга автоматически, в полусне, включила мобильник.

— Не включай… — пробормотал Григорий, уткнувшийся носом в ее живот. — Кто тебе может звонить ночью?..

— Ну, мало ли, — лениво отозвалась Инга. — Вдруг у кого среди ночи встанет…

И Малышев сорвался снова.

— Выключи, я сказал! — заорал он, рванул из ее руки сотовый и с размаху шарахнул его об стенку.

— Тоже оплатишь? — флегматично осведомилась Инга.

Малышев молча вскочил с дивана и вывернул карманы брюк до самого дна, вытряхнув из них последние деньги:

— Не хватит, добавлю! Шлюха! Как была ею, так и осталась! И чего мы, два идиота с Лехой, в тебе нашли!

Инга красиво потянулась:

— А во мне, Малышев, можно много чего найти! Даже искать особенно не придется. В глаза бросается! Сам знаешь…

Все-таки она не учла, что мужчины слабы и не выносят правды. Им надо давать ее осторожно, прямо в рот, крохотными дозами. Для этого не подойдет даже чайная ложка.

Григорий плюнул, в бешенстве изорвал на клочки дневник встреч и стал одеваться.

Когда за ним захлопнулась дверь, Инга расхохоталась. А потом притихла, встала и подошла к окну. Вот Григорий сел в машину, захлопнул дверцу, включил двигатель… Машина рванулась с места.

— Ты кого это провожаешь? — в дверях стоял сонный полупьяный Вадим. — И почему голая?

Он подозрительно осматривал комнату, следы погрома и развороченную постель.

— Не могла дождаться моего ухода?

— Выметайся! — внезапно сорвалась и заорала Инга. — Катись вон, потаскун паршивый! Вы все мне надоели, все опостылели, все! И ты с твоим мерзким сыночком! Я всех вас ненавижу! Я хочу жить по-другому! И буду! Возьму и выйду замуж! И пошлю вас всех далеко и подальше!

Она схватила со стола тяжелую хрустальную пепельницу и запустила в поэта. Метила прямо в голову. Но он, видимо, мгновенно протрезвел, увернулся и, схватив упавший "снаряд", бросился к Инге. Она не подумала об опасности, вообще не принимала всерьез этого стареющего ловеласа. Его удар пришелся ей по затылку, когда она с презрением отвернулась, собираясь одеться.

"Что я наделал?" — в ужасе подумал Вадим, глядя на упавшую и застывшую Ингу. Черный взгляд передернулся страхом…

Дрожащими руками он ее кое-как одел, набросил шубку и выволок из квартиры. Бросил за гаражами и вернулся. Крови почти не было. Кое-какие пятна удалось замыть. Потом Вадим снова напился, уничтожив все запасы водки и коньяка. Пепельницу он взял с собой и выбросил в мусорный бак далеко от Ингиного дома, когда расплатился и вышел из такси.

Вадим хорошо понимал, что кроме него, в квартире был кто-то еще… И в случае беды, нужно все валить на того, другого… Здесь полно отпечатков пальцев… Так что волноваться не стоит…