Сандра Мэй - Стрела амура

Мальчик закусил губу и кивнул. Мистер Карч печально покачал головой.

— Так я и думал. Дальше все стало еще хуже. Когда родился Брюс, с квартиры им пришлось съехать, переехать в Портленд — не наш, а английский, — и Шон стал пытаться устроиться на работу. В хорошее место его не брали, он в основном подрабатывал в порту, через полгода, зимой, заболел воспалением легких и скончался. Шейла Кудроу осталась одна, с маленьким ребенком на руках. Два года она прожила в Англии, а потом вернулась в Соединенные Штаты. После ее смерти Брюс попал в приют. Однако выяснилось, что Джон Брайтон все эти годы пытался разыскать жену своего брата. Дело осложнялось тем, что брак не был зарегистрирован, а ее фамилии он не знал. Его поиски увенчались успехом только в этом году, и на прошлой неделе я получил от Джона Брайтона письмо. Вот, собственно, и все.

Наступила тишина, только далеко в саду надсадно голосила какая-то птичка, и Лиза все не могла решиться заговорить, чтобы не нарушить эту невыносимую тишину.

Ну вот, все и решилось само собой. Конец ее недолгому опекунству. В конце концов, она ведь сама хотела отказаться…

А потом она случайно посмотрела на Брюса — и ее будто ошпарило. В глазах мальчишки горел немой вопль: «Не отдавай меня, Лиза!». И тогда она совершенно спокойно повернулась к мистеру Карчу.

— Что ж, полагаю, вам нужно написать мистеру Брайтону и объяснить, что Брюс уже живет в своем собственном доме и не нуждается еще в одном опекуне.

Мальчик вскочил и встал у нее за плечом. Цепкие пальчики впились в ее руку, и Лиза немедленно ощутила себя сильной и уверенной, абсолютно взрослой женщиной. Мистер Карч глядел на них обоих с каким-то странным выражением лица, а потом негромко сказал:

— Мне искренне жаль, что я не могу написать такого письма.

— Почему?

— Почему?!

— Потому что вчера утром мистер Джон Брайтон приехал в Батон-Руж и остановился в гостинице «Миссисипи».

Надоедливая птичка чего-то испугалась и улетела. Тишина стала полной и всеобъемлющей.

После ухода мистера Карча Брюс ушел к себе в комнату и запер дверь. Лиза бродила по гостиной, не зная, как подступиться к мальчику. Настроение у нее было отвратительное.

— Брюс!

Нет ответа.

— Брюс, открой.

Нет ответа.

— Брюс, это глупо. Ничего страшного и ужасного не произошло. Ну приехал, ну дядя. Поговорит с нами и уедет обратно в свою Англию.

Дверь рывком распахнулась, и на пороге возник бледный, растрепанный Брюс. В зеленых кошачьих глазах переливались слезы, голос подрагивал.

— Ты не понимаешь! Ты не знаешь, что это такое… когда все время отдают и забирают обратно! И каждый норовит сообщить, что я должен быть вечно благодарен тем, кто меня приютил! А потом начинается… плохо воспитанный… чего вы хотите — сирота… безотцовщина… А здесь мой дом! И ты не называла меня сиротой, ни разу! И надела ведро с мороженым на башку той выдре, которая назвала… Лиза, я не хочу к этому дяде! Я не пойду!!!

И Паршивец, вечно ухмыляющийся и невозмутимый Паршивец, Паршивец, которого невозможно было смутить или переговорить и у которого на языке жило целое осиное гнездо — этот самый Паршивец кинулся Лизе на шею и разрыдался, как самый обыкновенный восьмилетний мальчик.

У нее даже коленки ослабли. Осторожно гладя вихрастую голову, Лиза бочком подобралась к стулу, уселась на него и едва ли не силой отодрала зареванное лицо Брюса от своего плеча.

— Прекрати реветь, а то я тоже зареву.

— Я не реву.

— Ревешь. Стыд и позор. И нос вытри.

— Сама вытри.

— Не груби тетке. Слушай меня. Никто тебя не заберет, ясно?

— Мистер Карч сказал, у этого больше прав.

— Мало ли. Я еще не видела мужчину, который захотел бы воспитывать чужого ребенка в одиночку.

— Много ты их видела!

— Я сказала, не груби. В любом случае, он не очень плохой человек. Искал тебя столько лет. Другой бы плюнул.

— Я не хочу к нему!

— Подожди. Он придет, мы с ним просто поговорим. Объясним, что у нас все в порядке, денег хватает, жить есть где. У него просто нет причин забирать тебя.

— Ты обещаешь?

— Брюс, если ты будешь смотреть на меня такими глазами, то я точно разревусь, у меня опухнут глаза, и тогда твой дядя решит, что я выпиваю!

— Давай уберемся в доме! Чтобы у нас был полный-преполный порядок!

— Давай.

И они принялись метаться по дому, наводя блеск, чтобы неведомый Джон Брайтон был потрясен тем, как здорово они справляются с бытовыми трудностями.

Лиза мыла посуду и лихорадочно размышляла о том, каков окажется новообретенный дядя Брюса. Воображение разыгралось не на шутку, и вариантов у нее было уже множество, хотя почти все были похожи друг на друга.

Скорее всего, одно из двух. Либо этот мистер Брайтон — пухлый дядька с залысинами и брюшком, чопорный, как все англичане, до ужаса занудный и правильный* — иначе ему не оставили бы наследство, — и тогда Лиза ему точно не понравится.

Либо же это сухой и длинный джентльмен, чуть помладше мистера Карча, но такой же жилистый, с крючковатым носом, соответственно, столь же занудный, — и тогда Лиза ему не понравится еще точнее.

Варианты помоложе и покрасивее в голову Лизе не приходили. В конце концов, она читала английскую литературу — там все опекуны были просто ужас, что такое.

Она домыла посуду, потом перетащила ведро с мыльной водой на самый порог и стала домывать пол в кухне. Теперь дом совершенно чист. Она сейчас выйдет на заднее крыльцо, и они с Брюсом сгоняют в магазин, пока полы сохнут…

Лиза отжала тряпку, бросила ее в сторону, потом подняла ведро, разогнулась и с разворота выплеснула его прямо с крыльца.

За неделю эта техника была отработана до мелочей, мыльная вода отправлялась прямехонько на розы и львиный зев, благодаря чему достигался двойной эффект — полив и избавление от личинок тли. Однако сегодня все вышло иначе.

Вся вода попала на молодого человека в светлом костюме.

От ужаса Лиза застыла на крыльце, прижав мокрые руки ко рту. В голове крутилась одна и та же жуткая картина, виденная ею пару лет назад в Сан-Франциско. Стояла дождливая и слякотная зима, под вечер грязные лужи подернулись льдом. Из дверей отеля вышла ослепительная платиновая блондинка в белоснежной собольей шубке, белых брючках и белых высоких сапогах на шпильках. Блондинка подошла к своей машине, осторожно нагнулась над ветровым стеклом, чтобы снять квитанцию о парковке… Каблуки поехали по грязному льду, их обладательница нелепо взмахнула руками, и через пару секунд Лиза (вместе со всей компанией, разумеется) заворожено смотрела на то, как из лужи возле машины извлекают грязную и мокрую блондинку. На ее кукольном личике было написано прямо-таки безбрежное изумление, смешанное с возмущением и ужасом.