Сандра Мэй - Стрела амура

Вот к чему она это вспомнила! На лице молодого человека было точности такое выражение.

Не так уж он был и молод, кстати сказать. Просто волосы у него были очень светлые, а кожа чистая и загорелая, как у всех людей, помногу бывающих на открытом воздухе. А вообще — лет тридцать, не меньше. Высокий, худощавый, но плечи широкие. Волосы стрижены коротко, но все равно видно, что вьются. Костюм дорогой и ему идет… то есть шел.

В руках у блондина был небольшой элегантный кейс. Дорогие вещи Лиза определяла с ходу, а такие кейсы не покупают ради того, чтобы просто покрасоваться. Блондин явно не был клерком или менеджером, его годовой доход мог исчисляться и сотнями тысяч…

К этому моменту ступор прошел, и Лиза выпалила:

— Простите, простите меня ради бога! Хотите, я застрелюсь на ваших глазах?

Блондин явно испугался и даже попятился.

— Нет, нет, что вы…

— Понимаете, просто мы страшно торопимся. У нас сегодня намечается один очень неприятный визитер… Короче говоря, одна толстая и лысая зараза должна прийти с инспекцией. Видеть мы его не желаем, но вынуждены, поэтому собираемся произвести хорошее впечатление, чтобы она, то есть он, поскорее убрался обратно…

— Вам удалось.

Лиза вздрогнула. На таком правильном английском языке не говорили даже учителя в колледже. А тембр голоса у блондина был приятный — низкий, немного хрипловатый.

— Простите, что?

— Удалось произвести впечатление.

В этот момент из-за угла донесся звонкий голосок Брюса:

— Лиза, когда этот гадский придурок-дядюшка приедет…

Брюс вывернулся из-за дома на дорожку и замолчал на полуслове. Блондин усмехнулся углом рта.

— Интересно, что же будет тогда?

Брюс слегка насупился и стал бочком отступать к Лизе поближе. Блондин сокрушенно осмотрел свой загубленный костюм и вновь перевел взгляд на пылающую от смущения Лизу.

— Надо полагать, впечатление вы собирались произвести на «гадского придурка-дядюшку»?

— Э-э… мы…

— Так вот, повторюсь — вы его произвели. Разрешите представиться: Джон Брайтон, граф Дуглас. Разрешите также воспользоваться вашей ванной.

Лиза совершенно обреченно махнула рукой в сторону парадного входа.

— Конечно. Проходите. Я сейчас дам вам полотенце и… Вот только переодеться вам вряд ли удастся, у нас не найдется вещей вашего размера.

— Я хотя бы попытаюсь замыть и просушить наиболее заметные пятна.

Джон Брайтон повернулся и величаво пошел по дорожке к дому. Лиза и Брюс последовали за ним, совершенно убитые собственной бестолковостью.

Четверть часа спустя Джон Брайтон, наподобие римского императора завернутый в махровую простыню, восседал за столом в гостиной. Перед ним стыл нетронутый чай, а по бокам стола чинно сидели Лиза и Брюс.

Джон Брайтон переводил взгляд с мальчика на девушку и внутренне кипел от негодования. Этот мистер Карч ненормальный, не иначе. Как можно настаивать на том, чтобы мальчиком занималась эта девчонка?! Да ей самой еще нужна нянька! Вон, сидят — и похожи, словно брат и сестра. Не в меру расшалившиеся дети, оставшиеся дома одни. В доме чисто, но вещи разбросаны, сад запущен. В холодильнике из еды наверняка только замороженная пицца.

А мальчик очень похож на Шона. Только выражение лица гораздо серьезнее, чем у его взрослого отца… Бедняга, нелегко ему пришлось. Ничего. Касл-Мэнор давно не слышал детского смеха, пора оживить старый дом. Мальчику там понравится.

Девица тоже наверняка обрадуется возможности избавиться от такой ответственности. Ей, небось, хочется гулять, ходить по вечеринкам, покупать яркие тряпки в богатых бутиках. Да и родня они с Брюсом довольно дальняя, насколько он понял…

Брюс смотрел на дядю исподтишка, стараясь ничем не выдать своего волнения.

Мистер Карч наверняка ошибается. Вон, какой надменный этот граф! И ведь сразу так и представился — граф, мол! Прям все в обморок должны упасть от счастья.

Не-ет, нипочем нельзя к нему ехать. Такой со свету сживет, и никто об этом не узнает. Запрут Брюса в каменный замок, будут лупить розгами, как Дэвида Копперфильда, — они с мамой читали! — а то и вовсе отдадут в приют обратно.

Главное, чтоб Лиза не подвела. Она и так уж наделала дел — с ведром и помоями. Зато в доме у них чистота и порядок. Может, предложить этому графу пиццу? Нет, лучше сидеть и не высовываться…

Лиза очень надеялась, что у нее вполне светский вид. Жаль, что футболка и джинсы — в них трудно произвести надлежащее впечатление. Кроме того, ужасно чешется нос… и щека… и шея. И спина немножечко. Так всегда бывает — зачешется что-нибудь одно, а потом не знаешь, куда деваться.

Какой ужас вышел с ведром. И какой дурой она себя выставила, наговорив этому англичанину про него же самого. Немыслимо, совершенно немыслимо. То есть… даже если бы она СТАРАЛАСЬ произвести плохое впечатление, у нее вряд ли получилось бы лучше.

Он зануда, это сразу видно. Сидит, будто палку проглотил. Смотрит сердито. Брюс такой симпатичный мальчишка, а этот дядя даже не улыбнулся ему.

Наверняка вся эта история с поисками племянника — сплошная показуха. Графу нужно произвести впечатление в своем графском обществе, вот, мол, какой я молодец, бедную сиротку воспитываю. А на самом деле Брюс ему не нужен.

Вот и прекрасно, что не нужен! Они останутся здесь, в Батон-Руж, и прекрасненько со всем справятся, никакие графы им не нужны…

— А? Чего?

Джон Брайтон с неодобрением посмотрел на девушку. Какой из нее опекун! Витает в облаках, а ведь он говорит серьезные вещи.

— Не чего, а что. Я спросил, сколько вам лет, собственно?

Вот бывает так: появится человек. Не кривой, не косой, из носу не течет — но скажет всего одну фразу и сразу станет неприятен. Даже более того.

Лиза возненавидела Джона Брайтона в одну секунду. Виной всему была интонация. Высокомерная, презрительная интонация, с какой разговаривали только некоторые учителя в школе, да еще один парижский полицейский, задержавший Лизу в далеком прошлом за превышение скорости, а затем и за вождение без прав.

Она к тому времени уже привыкла считать себя хорошенькой, практически неотразимой, и потому не сразу поняла, что ее чары на полицейского не действуют. Он отвез ее в участок, содрал штраф и прочитал скучнейшую нотацию.

Того полицейского она ненавидела так же сильно, как сейчас — Джона Брайтона.

Какое он имеет разговаривать с ней так, будто она сопливая девчонка, залезшая в чужой сад и пойманная хозяином?

Лиза яростно и с наслаждением почесала нос и выпалила:

— Мне двадцать три года, хотя я не очень понимаю, какое это имеет…

— Имеет и довольно большое. По английским законам до двадцати пяти лет вы не можете быть опекуном кого-либо…