Розамунда Пилчер - Дикий горный тимьян

— Алло!

— Таня.

— Дорогой мой, я уж думала, ты никогда не позвонишь.

— Извини, я только что вошел и только сейчас узнал, что ты звонила.

— О, бедняжка, ты, должно быть, очень устал. Слушай. Тут возникло одно досадное обстоятельство, из-за которого я не смогу поехать с тобой сегодня вечером. Дело в том, что я сию минуту еду за город. Утром мне позвонила Мэри Колвилль, там должен быть какой-то танец, а одна из девушек заболела, и она в отчаянии из-за своих номеров, и я просто вынуждена была согласиться. Я пыталась отказаться, сказав, что сегодняшний вечер у меня занят, тогда она пригласила и тебя приехать завтра на субботу и воскресенье.

Она остановилась, но не потому, что ей нечего было больше сказать, а потому, что на большее у нее не хватило дыхания. Джон понял, что улыбается. Эти неудержимые потоки слов, нехватка дыхания, ее запутанные дружеские связи придавали ей особое очарование в его глазах главным образом потому, что она была полной противоположностью его бывшей жене. За Таней вечно нужно было следить, чтобы она не разбрасывалась, держать ее в каких-то рамках. Она же была чуть-чуть сумасшедшая, и потому мысль о том, чтобы держать в каких-то рамках Джона, никогда не приходила в ее прелестную пустую головку.

Он посмотрел на часы.

— Если сегодня вечером ты еще хочешь поприсутствовать на обеде в чьем-то загородном доме, то у тебя осталось не так много времени.

— О, дорогой, конечно, я ужасно опаздываю, но это совсем не то, что ты должен был сказать. Тебе следовало бы сказать, что ты бесконечно огорчен.

— Конечно, я очень огорчен.

— И ты завтра утром приедешь туда, да?

— Таня, я не могу. Сегодня мне сообщили, что я должен отправляться на Ближний Восток. Так что вылетаю завтра утром.

— Я этого не вынесу. Сколько ты там пробудешь?

— Всего несколько дней. Самое большее, неделю. Все зависит от того, как пойдут дела.

— Ты позвонишь, когда вернешься?

— Обязательно.

— Я звонила Имоджен Ферберн и сказала, что сегодня вечером быть у нее не могу. Она меня поняла. Она говорит, что очень хочет тебя увидеть, даже если ты приедешь без меня. Любимый, до чего же отвратительно все складывается! Ты в бешенстве?

— Да, в бешенстве, — спокойно заверил он ее.

— Но ты ведь понимаешь?

— Я очень хорошо понимаю. Поблагодари Мэри за приглашение и объясни ей, почему я не приеду.

— Обязательно, конечно, я все ей объясню…

Еще одна присущая ей черта — она никак не могла закончить телефонный разговор. Поэтому он решительно перебил ее:

— Послушай-ка, Таня. У тебя сегодня вечером встреча. Положи трубку, быстро собирайся и поезжай. Если тебе повезет, ты приедешь к Колвиллям с опозданием на два часа.

— О, милый, я тебя обожаю.

— Я позвоню.

— Позвони непременно. — Она зачмокала губами, изображая поцелуи. — Пока…

Положив трубку, он сидел, уставившись на телефон и размышляя о том, почему он не чувствовал разочарования оттого, что прелестная обольстительная девушка променяла его на более соблазнительное приглашение. Он размышлял об этом минуту или две и, в конце концов, пришел к выводу, что это не имеет никакого значения. Он позвонил в ресторан и отменил заказ на столик на сегодняшний вечер; затем допил виски и пошел в ванную принять душ.

Он как раз собирался выйти из дома, чтобы отправится к Фербернам, когда снова зазвонил телефон и вице-президент компании по пути домой в служебном «кадиллаке» решил поделиться с Джоном кое-какими мыслями о предстоящей поездке в Бахрейн. Обсуждение этих новых соображений, сравнение их с первоначальными и запись в блокнот отняли не меньше пятнадцати минут, так что когда Джон, наконец, добрался в Кемдон-Хилл, он опаздывал уже на три четверти часа.

Вечер был в самом разгаре. Вся улица была занята припаркованными машинами. Ему пришлось помыкаться еще минут пять, прежде чем он нашел местечко для своего автомобиля. Затем Джон позвонил в дверь, которая тотчас же распахнулась, и человек в белом пиджаке (вероятно, нанятый на этот вечер) сказал: «Добрый вечер» и пригласил подняться по лестнице.

Это был приятный, знакомый Джону дом, роскошно обставленный, весь устланный коврами и щедро напоенный ароматами тепличных цветов. Пока он поднимался по лестнице, гул голосов становился все громче и громче. Сквозь открытую дверь, которая вела в гостиную Имоджен, он увидел толпу незнакомых людей, одни из которых пили, другие курили, третьи уминали канапе, и все вместе говорили без умолку. На верхней площадке лестницы сидела парочка. Джон улыбнулся, извинился и обошел их. Девушка, как будто извиняясь за то, что они там сидят, сказала:

— Мы вышли, чтобы глотнуть чуточку свежего воздуха.

Возле открытой двери стоял стол для напитков, а за ним — еще один нанятый официант, обслуживавший гостей.

— Добрый вечер, сэр. Что будете пить?

— Виски с содовой, пожалуйста.

— Со льдом, конечно, сэр?

Джон усмехнулся. Это «конечно» означало, что бармен угадал в нем американца, коим он и был на самом деле. Сказав «конечно», он взял стакан и спросил:

— Как мне найти миссис Ферберн?

— Боюсь, вам придется пройти в гостиную и поискать ее там. Как иголку в стогу сена, я бы сказал.

Джон кивнул в знак согласия, сделал большой глоток виски и смешался с толпой гостей.

Все было не так уж и плохо. Его узнавали, с ним здоровались, почти сразу же вовлекали в один из кружков, предлагали бутерброд с лососем, сигару и даже номер лошади, которая будет фаворитом. «Беспроигрышний вариант, старина. В три тридцать завтра в Донкастере». Подошла девушка, которую он едва знал, поцеловала его и, как ему показалось, оставила след от помады на его щеке. Высокий молодой человек с лысиной старика пробрался вперед и сказал:

— Вы ведь Джон Данбит, не так ли? Меня зовут Крамли. Я был знаком с вашим предшественником. Как обстоят дела в банковском мире?

Джон отхлебывал виски маленькими глотками, но стоило ему отвернуться, один из официантов подскочил и вновь наполнил его стакан. Кто-то наступил ему на ногу. Затем появился молодой человек в форменном галстуке, таща за руку упирающуюся девушку. Ей было лет семнадцать, а ее волосы походили на пух одуванчиков.

— Эта девушка хочет с вами познакомиться. Она не сводит с вас глаз.

— Найджел, ты просто ужасен.

К своему величайшему облегчению, Джон, наконец, заметил хозяйку дома. Он извинился и с некоторым трудом пробился сквозь толпу в другой конец комнаты.

— Имоджен.

— Джон! Дорогой мой!

Она была очень красива. Седые волосы, голубые глаза, кожа гладкая, как у молодой девушки. Держалась смело, даже вызывающе.

Он вежливо поцеловал ее, потому что она, очевидно, этого ожидала, подняв к нему прелестное лицо.