Виктория Холт - Седьмая девственница

В тот вечер, когда я, как обычно, стелила ей на ночь постель, она казалась чем-то довольной.

— Вы знаете о неприятностях с мистером Джонни, Керенса, — спросила она.

— Да, мадам. Я слышала о них.

Она пожала плечами.

— Неприятно. Но неизбежно. Он не такой, как… его брат.

— Да, мадам. Трудно найти двух более непохожих братьев.

Джудит улыбнулась; она казалась покойнее, чем когда бы то ни было. Я заплела ей волосы в косы и уложила их вокруг головы. В своем свободном пеньюаре она выглядела очень привлекательной.

Я сказала ей:

— Вы очень красивы сегодня, мадам, — потому что чувствовала необходимость подбодрить ее; может, после того, что услышала от прислуги за столом.

— Спасибо, Керенса, — сказала она.

Вскоре после этого она меня отпустила, сказав, что в этот вечер я ей больше не понадоблюсь.

Я прошла в комнату к Меллиоре; она сидела у окна и глядела на залитый лунным светом сад. Рядом на столике стоял поднос — символ ее одинокой жизни.

— В кои-то веки ты свободна, — сказала я.

— Ненадолго, — она поморщилась. — Через несколько минут мне надо идти сидеть с сэром Джастином.

— Они заставляют тебя слишком много работать.

— Ну, что же.

У нее был сияющий вид. Вид влюбленной женщины, подумалось мне. Ох, Меллиора, забеспокоилась я, боюсь, ты станешь очень уязвимой.

Она продолжила:

— Бедный сэр Джастин. Просто ужасно видеть его в таком угнетенном состоянии и думать, каким он был раньше. Мне вспоминается папа…

— Несправедливо, что тебе приходится помогать ухаживать и за этим стариком, — сказала я.

— Могло быть и хуже.

Да, подумалось мне. Тебя могли заставить работать как лошадь и в доме, где не было бы Джастина. Ты ведь это имела в виду?

И тут я спросила себя, какими же стали наши отношения с Меллиорой? Раньше я обязательно сказала бы ей вслух то, о чем сейчас подумала. Не то чтобы мы изменились. Просто сложившиеся опасные обстоятельства были слишком деликатны, слишком важны для Меллиоры, чтобы она захотела обсуждать их или посоветоваться, даже со мной.

— Да, — сказала я, переводя разговор на другое, — Джонни вернулся.

— Л… Джонни! Ну, этого можно было ожидать. Джонни всегда останется Джонни.

Ее тон был почти самодовольным. Как отличается от него Джастин, хотела она сказать. И я подумала о Джудит: та сказала почти то же самое. Две женщины — обе любящие одного и того же мужчину, глубоко и страстно; потому что хотя Меллиора была спокойной, а Джудит далеко не спокойной, обе были жертвами сильного чувства.

— Лучше б он не возвращался, — сказала я.

— Ты его боишься?

— Не то чтобы боюсь, но он может порядком досадить, Ну да ладно, обойдется. Я найду способ, как с ним управиться.

— Уверена, что найдешь.

Она отвернулась и поглядела в окно, и я поняла, что думает она не о нас с Джонни; все ее мысли заняты только Джастином, и так будет и впредь. Она настолько же поглощена любовью, насколько и Джудит; к счастью для Меллиоры, у нее был более уравновешенный характер.

Какая-то нить, связующая нас, ослабла, потому что чем сильнее становилось ее чувство к одному человеку, тем меньше времени оставалось в ее жизни для других.

Я спросила ее, нет ли каких вестей от Кима; она как будто очнулась, и несколько секунд казалось, что она никак не может вспомнить, кто это такой.

— От Кима… ах, нет. Он не станет писать. Он всегда говорил, что писака из него неважный, но в один прекрасный день он вернется.

— А ты и вправду думаешь, Ким приедет?

— Конечно. Он в этом не сомневался. Это было вроде обещания, а Ким всегда держит свои обещания.

Я почувствовала большую радость. Я представила, как он возвращается в Сент-Ларнстон и однажды входит в аббатство. Я услышала его голос: «Керенса, вы стали весьма очаровательной молодой леди». А когда он увидит, что Меллиора поглощена Джастином, он подружится со мной больше, чем с ней. Я была убеждена, что можно заставить жизнь идти так, как ты хочешь, но возможно ли привлечь к себе тех людей, которых ты хочешь? Надо спросить у бабушки.

Меллиора сказала, что ей пора идти к сэру Джастину; я вышла из ее комнаты и пошла к себе. Некоторое время я постояла у окна, думая о Киме и о том вечере, когда был бал. Потом подошла к зеркалу и зажгла свечи. Сильно ли я изменилась с того вечера? Я стала старше, мудрее, кое-чему научилась. Много прочитала. Я становилась достойной… Кима? Нет. Себя самой, какой решила стать.

Я вытащила шпильки из волос и, тряхнув головой, рассыпала волосы по плечам. Густые, роскошные, они были красивее, чем у Джудит. Я начала проворно поднимать их в валик. Где мой испанский гребень? Где моя мантилья? Я прикрепила их и стала перед зеркалом завороженная собственным отражением. «Нарцисс несчастный — поддразнила я себя. — Самовлюбленная дурочка».

Я подошла к окну. Там, за окном, был хоровод камней, который, похоже, никогда не выходил надолго у меня из головы. Я ведь обещала себе посетить их как-нибудь в лунную ночь. Так за чем же дело стало? Я свободна, Джонни, наверное, сидит взаперти с братом, и нет опасности, что он где-нибудь поблизости. Сейчас самое время.

Скоро я была там. Как волнующе они выглядели при лунном свете. Живые! Шесть девственниц! А я седьмая. Правда ли, что все произошло как в легенде? Действительно ли они танцевали здесь? Были ли они наказаны за дерзость и обращены в камень, оставшись стоять здесь на века! Как им повезло! Внезапная смерть лучше, чем долгая, Я подумала о седьмой — той, которую затащили в стену, которую оставили там умирать; и на мгновение мне стало грустно.

Шаги! Кто-то тихо присвистнул Я в ожидании прислонилась к камню, подсознательно зная, кто последовал сюда за мной.

— Так сегодня здесь и седьмая?

Я разозлилась на себя, что пришла Джонни все-таки увидел, как я вышла из дома В тот момент я его ненавидела.

Он шагнул в каменный хоровод и ухмыльнулся мне.

— Мисс Карлион собственной персоной! — вскричал он. — Испанская леди.

— Разве есть какая-то причина, почему я не должна укладывать волосы так, как мне хочется?

— Есть все причины для того, чтобы ты их именно так укладывала, потому что тебе это очень идет.

— Мне бы хотелось, чтобы вы перестали меня преследовать.

— Преследовать тебя? Л разве я не могу прийти к Девственницам, если мне так захотелось? Они же не только твои, верно?

— Ну, раз вы пришли посмотреть на Девственниц, я вас оставляю.

— Ни к чему спешить. Я предпочитаю седьмую всем остальным шести вместе взятым. Каменные дамы не в моем вкусе. Правда, седьмая заставляет меня поверить, что и она сотворена из того же неподатливого материала. Я собираюсь доказать ей, что это не так.

— Вы не в состоянии поверить, что я не желаю ваших ухаживаний?