Мери Каммингс - Кольцо

Чуть подумав, Нэнси позвонила Моди и попросила принести чего-нибудь поесть. Стюардесса привезла обыч­ный, обильно уставленный блюдами столик и была явно удивлена, что Ника нет в салоне. Даже покосилась пару раз на дверь спального отсека, словно ожидая, что он вот-вот выйдет, — но спросить ничего не решилась.

И слава богу, а то пришлось бы что-то придумывать... Не отвечать же правду: «Ник сердится, потому что он по­дрался из-за меня со Стивеном Кормом, а до того подслу­шал мой разговор с ним, и...»

Нэнси понимала что сейчас, пока есть время, нужно получше обдумать, что сказать Нику, когда он встанет... когда захочет с ней говорить. Ведь захочет же когда-ни­будь! Но в отупевшей голове упорно крутились несуще­ственные мелочи: что жалко оставлять половину омлета — ведь подогретый не такой вкусный; и жалко, что нет ря­дом Дарры — можно было бы хоть ей отдать; и хорошо, что Ник со Стивом всерьез не подрались... а интересно, как на самом деле дерутся мужчины? Она никогда не ви­дела, только в кино...

С этими мыслями Нэнси и заснула, еле успев добрать­ся до диванчика и свернуться там, укрывшись пледом.

Проснулась она от того, что ее потрясли за плечо. Услышала:

— Скоро подлетаем!

Открыла глаза, уставилась на Ника — и только через пару секунд вспомнила, что они в ссоре.

Увидев, что Нэнси очнулась, он кивнул, потянулся убрать с ее лица растрепавшиеся волосы и внезапно, слов­но обжегся, сердито отдернул руку. Отошел, сел, уставил­ся в окно. Спросил не оборачиваясь:

— Кофе будешь — или сказать Моди, чтобы убирала?

На столе опять была выставлена еда.

— Буду, а ты?

— Я уже.

Всем своим видом он демонстрировал полное неже­лание разговаривать с ней.

Спать Нэнси уже не хотелось, и в голове стало куда яс­нее. Она умылась и причесалась, одновременно обдумы­вая и «про себя» репетируя извинительную речь: «Ник, я не думала, что так получится... Мы со Стивеном давно зна­комы, и мне хотелось с ним поговорить. Не сердись, что я тебе сразу не сказала...» Понятно, что звучит это на ред­кость глупо и неубедительно. Но что-то же сказать надо!

Наконец, решившись, она глубоко вдохнула и дотро­нулась до его руки.

— Ник, я...

Ник обернулся и смерил ее хмурым взглядом.

— Тебе обязательно говорить это сейчас? Мне нужно кое о чем подумать — не отвлекай меня.

Они долетели, и вышли из самолета (вокруг все было покрыто снегом, сверкавшим так, что стало больно глазам, — да, это не Калифорния!), и сели в прибывший «мер­седес» — а Ник все молчал. Лишь, подъезжая к вилле, сказал:

— Когда отдохнешь, зайди, пожалуйста, ко мне в каби­нет — нам надо поговорить.

И только тут Нэнси впервые стало по-настоящему страшно...

Он едва успел вынуть из сейфа и наскоро просмотреть все подготовленные бумаги, как мисс Эмбер доложила по селектору:

— Пришла миссис Райан.

Нэнси вошла в кабинет, придерживая за ошейник рву­щуюся вперед собаку. Еще рывок — и она осталась стоять, потирая руку, а рыжее мохнатое тело устремилось к нему.

— Извини, она сидела тут под дверью, — быстро сказа­ла Нэнси. — Дарра, фу! Лежать!

Не обращая на нее внимания, собака полезла лапами на подлокотник. Ник вспомнил горестное: «Она ему хвостом виляет, а на меня даже не смотрит...»

— Фу! Ступай! — рявкнул он.

Собака отскочила, продолжая глядеть на него и махать хвостом. В глазах Нэнси тоже промелькнуло удивление, брови сдвинулись.

— Она только хотела поздороваться...

Дотянуться бы, разгладить пальцем эту складочку меж­ду бровями, сказать: «Ну что ты сердишься, дурашка?! Я же для тебя, чтобы ты не обижалась!..»

Но он сдержался. Разговор был уже продуман — десят­ки раз. Кивнул Нэнси на стул напротив и, когда она послуш­но села, спросил последнее, чего не знал, что так и не успел спросить за все это время:

— Я несколько месяцев назад случайно встретил Данвуда, и он мне сказал... Ты... правда хотела тогда ре­бенка?

Несколько секунд Нэнси молча смотрела на него, слов­но пытаясь сообразить — о чем это он?! Потом Ник уви­дел, как глаза ее постепенно наполняются слезами, но, когда она заговорила, голос звучал почти нормально — лишь слегка надтреснуто:

— Ты все время сердился. И непонятно на что... Ино­гда мы сидим, разговариваем, вроде все хорошо — и вдруг у тебя в глазах что-то такое мелькает... что спрятаться хо­чется. И главное, непонятно почему! Вслух ты ничего не говорил... но я же видела... Как будто я тебя уже тем, что я есть, раздражаю. И ты никогда мне ничего хорошего не говорил — ничего... Понимаешь, ладно ты ни разу не ска­зал мне, что любишь меня — ну... действительно не лю­бил, что делать... но мог бы сказать хоть: «Ты мне нра­вишься, Нэнси», или там... «Я рад, что ты со мной», или «Ты нужна мне»... Чтобы я не чувствовала так сильно, что навязалась тебе. Но я все думала, что, может...

Нэнси всхлипнула, и Ник испугался, что сейчас она заплачет, но она только вытерла слезы каким-то незнакомым упрямым жестом.

— А потом ты накричал на меня... что я за тебя из-за денег вышла. И я поняла, что ничего хорошего уже не получится...

— Но я же извинился тогда! — не выдержал он.

— Нет, Ник, — покачала она головой. — Ты просто ска­зал, что не должен был говорить этого вслух...

Ну какое это имеет значение, что именно он сказал, — главное, что он извинился, он же ясно помнит, что извинился, почти сразу! И они помирились и больше не вспо­минали эту дурацкую историю!

— ...И я подумала, что если у нас будет ребенок, и, зна­чит... ну... вроде как нормальная семья, может быть, ты перестанешь злиться. Ну... глупая была. Мне же тогда сколько было лет!

Она не сдержалась, снова всхлипнула, замотала голо­вой — и вскинула ее сердито.

— Что сейчас говорить-то? Ты что, обязательно хо­чешь, чтобы я заплакала?

— Нет. — Ник и в самом деле меньше всего хотел не­нужных слез. — Я хочу тебе сказать, что наш контракт окончен. Вот твои деньги. — Он достал и перебросил ей через стол заранее подписанный чек.

«У нас же еще девятнадцать дней!» В первую секунду слова Ника показались ей шуткой. Он же знает — впереди еще девятнадцать дней!

Но в следующий миг реальность обрушилась на Нэнси.

Из горла сразу исчез воздух, показалось — вокруг вода, холодная и не дающая вдохнуть или шевельнуться.

Она знала, что он может разорвать контракт в любой момент, но сжилась с этим — как люди обычно сживаются с мыслью о смерти. И даже то, что осталось девятнадцать дней, воспринимала как-то... теоретически. Просто как цифру.

И вот...

Нэнси покрепче вцепилась в гриву Дарры, словно ища в ней опору. Протянула руку, взяла чек. Машинально по­искала глазами, куда его спрятать, но карманов не было — и, зажав его в руке, начала вставать. Нужно, наверное, что-то сказать — поблагодарить, попрощаться?..