Мери Каммингс - Кольцо

— Подожди, сядь. Возможно, мы больше не увидимся. Я хочу тебе отдать все остальное тоже.

Что — остальное?..

Ник открыл лежавшую на столе папку и, перебирая и откладывая одну за другой находившиеся в ней бумаги, заговорил:

— Когда ты выходила за меня замуж, я обещал тебе ре­шить все твои финансовые проблемы. Так вот — я хочу отчитаться. Прежде всего, дом, в котором живет твоя мать, принадлежит теперь тебе. Полностью. Она не име­ет права ни заложить его, ни продать, ни изменить что-либо внутри без твоего письменного согласия. Или согла­сия твоего доверенного лица. В роли этого доверенного лица в настоящее время выступает один адвокат в Хьюс­тоне — тут есть его данные. Не знаю, интересно ли это тебе, но деньги, которые Алисия получила в качестве от­ступного, растратить она не может — они вложены таким образом, что ей доступны только проценты. Для того чтобы выкупить дом, я воспользовался теми деньгами, которые оставил тебе отец... точнее, частью их. Осталь­ные же деньги на протяжении этих лет я вкладывал в дело, так что теперь у тебя на счете свыше двух миллионов дол­ларов...

Нэнси пыталась понять, о чем он говорит. Два милли­она... Она — богата?

Слова еле долетали до ее сознания, то и дело превра­щаясь в бессмысленный шум, словно кто-то незаметно подкрался сзади и закрывал ей уши ладонями.

Сейчас Ник договорит — и ей больше нечего будет де­лать в этом кабинете. Надо будет встать, повернуться к нему спиной. И больше не видеть эти четко очерчен­ные губы, и глаза — сгустки бирюзового пламени, и хмуро изогнутые брови, и маленький шрамик на подбородке...

— Ты меня слушаешь?! — Он вынул из папки и подтолк­нул к Нэнси запечатанный парой скрепок пакетик. — Возьми, это тоже твое.

Только тут она опомнилась и вернулась в реальность. Взяла пакетик, попыталась рассмотреть, что внутри, — и замерла, даже сквозь несколько слоев отблескивающе­го полиэтилена узнав знакомую с детства вещь. Недоумен­но взглянула на Ника...

— Это твой браслет, — пояснил он. — Я забрал его у Алисии. Купил ей взамен другой — тот самый, которым она теперь всем хвастается, — усмехнулся. — На нем брил­лианты крупнее.

Он захлопнул папку, щелкнул застежкой и протянул Нэнси.

— Возьми, тут все документы.

«Вот и все», — пронеслось в голове. Вот и все...

Теперь нужно взять папку, встать, повернуться и сде­лать первый, самый трудный шаг. И еще один... и еще...

Она прошла уже больше полпути, когда услышала сзади:

— Нэнси, не уходи... Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя... ...Я люблю тебя. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне... — Каждое следующее слово давалось легче предыдущего.

Нэнси застыла на месте, и Ник неловко начал выле­зать из-за стола, продолжая говорить, словно именно эти слова были той нитью, которая удерживала ее, не давая сделать следующий шаг.

— Я люблю тебя. Не уходи, пожалуйста, не уходи. Кон­тракта больше нет — но ты все равно не уходи. Я люблю тебя. Я приехал сюда, в этот дурацкий Денвер, из-за тебя, чтобы быть с тобой. Я знаю, что виноват, что не позво­нил тогда, — только ты, пожалуйста, не уходи...

Он шел к ней и боялся, что сейчас она опомнится и снова шагнет к двери. Разделявшие их несколько ярдов казались бесконечными.

— ...Я придумал этот контракт, потому что не знал, как сделать, чтобы ты ко мне вернулась. Я люблю тебя... Я думал — мы окажемся вместе, и все станет хорошо... само собой. Все получилось не то и не так, сразу как-то пошло наперекосяк... только ты, пожалуйста, не уходи...

Добрался, дошел, положил руки на плечи и развернул к себе. И взглянул в залитое слезами несчастное лицо. И повторил — еще раз:

— Я люблю тебя...

Глава 28

— Неужели я никогда не говорил тебе, что ты мне нра­вишься?!

— Ни разу.

— Ты мне ужасно нравишься. Я помню, я тебя встре­тил в первый раз, на кольце тогда, — и все представлял потом, какая ты... без одежды. Ну чего ты смеешься?! Дай за ушком поцелую!

Они лежали на постели в ее спальне, спрятавшись там от всего мира.

Нэнси все еще плакала, когда Ник увел ее туда, на ходу бросив мисс Эмбер: «Сегодня меня нет!» Плюхнулся на кровать не раздеваясь, притянул ее к себе и прикрыл сверху краем покрывала.

Сначала она всхлипывала, мотала головой, подвывала, пыталась остановиться — но не выдерживала и снова зали­вала рубашку слезами, судорожно цепляясь за него обеими руками и обнимая за шею. Потом — притихла, но продол­жала цепляться. Потом — подняла голову и начала жалоб­но, неуверенно улыбаться. А Ник все шептал и шептал ей на ухо какую-то чушь: про вагон носовых платков, кото­рые он закажет, чтобы хватило хоть на пару недель; и про то, что она не котенок, а упрямый глупый ослик — и как он раньше этого не понял?! — и как он повезет ее к себе на остров — у него есть собственный островок в Багам­ском архипелаге, и там пляж, и цветы, и дом с верандой и черепичной крышей — и собаку тоже возьмем, а как же, обязательно; и что они там будут вместе делать — не с со­бакой, а с самой Нэнси, конечно...

А она кивала, и улыбалась, и всхлипывала еще ино­гда... И неожиданно спросила:

— А почему ты мне раньше всего этого не говорил?

Ник опешил, не зная, что ответить, и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Стеснялся...

Это прозвучало глупо — он сам понял, насколько глу­по, но увидел, что Нэнси поверила, сразу, не задумыва­ясь, — и рассмеялась. А потом снова заплакала...

Ему не хотелось отпускать ее даже на секунду, даже для того, чтобы раздеть и раздеться самому. Да и... если гово­рить честно, Ник не был уверен, что после бессонной ночи и после всего, что произошло за последние сутки, окажется «на высоте».

Им владело колоссальное чувство облегчения, на­столько сильное, что не оставалось места ни для чего другого. Хотелось только одного: вот прямо сейчас рух­нуть лицом в подушку и заснуть, как после тяжелой изну­рительной работы. Но вместо этого, неожиданно для себя, он начал рассказывать Нэнси о своем пентхаусе в Нью-Йорке:

— ...Тебе понравится! Ты знаешь, какие у меня там полы? Мозаичные, и с подогревом снизу. Я это сам приду­мал, и эскиз тоже сделал сам. По такому полу очень при­ятно босиком ходить. И камни у меня там стоят — краси­во, с подсветкой... — Он отключился на полуслове, даже не поняв, что засыпает...

Очнулся Ник так же внезапно. Вздрогнул, открыл гла­за и понял, что нарушил усвоенное с детства категори­ческое правило: не спать в одежде. Нэнси лежала рядом и смотрела на него внимательными светло-карими гла­зами.

— Ты чего — не спишь? — спросил он.

Она помотала головой.

— Я долго спал?

— Час... чуть больше. Я не хотела будить, а мне с собакой надо идти.

Энергичные хлопки хвостом по покрывалу, которые раздались при этих словах, подсказали Нику, кто так хорошо и уютно грел ему ноги, привалившись к ним лохматым боком.