Люси Рэдкомб - Ошибка Дон Жуана

Он медленно, убийственно медленно расстегнул молнию ее платья, и тонкий шифон скользнул к ее ногам. Гвен инстинктивно вздрогнула, прошептав:

— Моя рука...

Только сейчас она испугалась — что, если он сейчас, при свете, рассмотрит ее как следует и на этот раз отшатнется с отвращением?

— Я буду целовать твои шрамы по миллиметру, пока ты не забудешь об их существовании, пока они не исчезнут под моими поцелуями... Гвен, я так хочу тебя... принцесса...

Его губы обхватили розовый сосок правой груди, затем перешли на левую грудь, и Гвен снова изогнулась в сладкой судороге, едва держась на ногах.

Однако потрясениям не было конца. Она почти не дышала, только вздрагивала, когда Родриго медленно опустился перед ней на колени, непрерывно покрывая все ее тело поцелуями. Его жаркие губы коснулись нежной кожи живота... бедер... еще ниже, ниже, ниже — и вдруг Гвен словно взорвалась изнутри, расцвела огненным цветком страсти, со странным изумлением отмечая, что у нее, оказывается, есть такие мышцы, о существовании которых она и не подозревала...

Гвен Ричвуд впервые в жизни испытывала полноценный оргазм, и ее счастливый крик сливался со стоном изнемогающего от любви и желания мужчины, склонившегося перед ней...

Вначале они действительно не слышали телефонных звонков, затем, не сговариваясь, игнорировали их, однако на другом конце провода находился некто очень упорный.

Родриго произнес несколько энергичных фраз по-испански, и Гвен, к своему удивлению, почти все поняла.

Он повернулся к ней и медленно провел тяжелой ладонью по ее обнаженной груди.

— Я сейчас вернусь... дорогая.

Она молча опустилась на пол, потому что ноги держать ее отказывались начисто.

— Если не вернешься, я за тобой приползу...

Он улыбнулся ей, беря трубку, а Гвен обессиленно вытянулась на ковре и беззлобно обругала неизвестного, так настойчиво добивавшегося их внимания.

Разговор шел на испанском, но Гвен опять почти все поняла.

Вернее, поняла самое главное.

Случилось что-то очень серьезное.

Что-то ей подсказало, что надо одеться. Гвен молча натянула платье и сидела, тоскливо уставившись в широкую спину своего несостоявшегося любовника. Родриго Альба так и не успел стать ее мужчиной...

Он вернулся и сел рядом на широкую софу.

— Дед умер.

— О Господи... Но я думала... Ты же говорил...

— У него был рак. Но он погиб в автокатастрофе. Ирония судьбы.

— Родриго... Мне очень жаль...

Она в бессильной тоске смотрела на него, а он был где-то далеко от нее, далеко от всего мира, чужой, незнакомый, одинокий и сильный.

— Я должен ехать. Я там нужен...

Ты нужен мне! Слышишь, мне! Ты открыл мне целый мир, ты родил меня заново, и вот ты уже уходишь, оставляешь меня одну, но я уже не та, что была. Я не смогу без тебя больше, мой мужчина, я не выживу без тебя, единственный мой, мой любимый...

— Утром здесь будет самолет, я улечу.

Я. Не «мы». Что ж, все правильно. Теперь нет никакого повода... притворяться женатыми.

Гвен, всегда славившаяся, среди коллег быстрым и острым умом, теперь чувствовала, как медленно и тяжело ворочаются ее мозги.

Родриго Альба больше не нуждается в жене.

— Выходит, тебе не надо было жениться... Всего один день...

— Да. Ирония судьбы.

— Родриго? Я понимаю, тебе сейчас не до этого, но скажи мне... Зачем ты женился на мне, только честно? Морис сказал, что дед никогда не лишил бы тебя наследства...

— Это правда. Он любил этим пугать, а я привык изображать испуг. Дедушка Монтеро обожал играть роль домашнего тирана. Слабость у него такая... была.

В синих глазах явственно сверкнули слезы, и Гвен почувствовала, что сейчас разрыдается в голос.

— Тогда... почему... ты на мне... женился?

— Я хотел, чтобы он был счастлив.

— А я? Что теперь будет со мной?

Пауза. Тяжелая и черная, как туча, беременная сухой страшной грозой. Молчание Родриго. Молчание Гвен. Невыносимая горечь в горле, резь в глазах, боль в висках и дикая, угнетающая слабость.

— Не молчи... пожалуйста, не молчи, Родриго... Я знаю, тебе сейчас не до... меня, но... Я-то ведь пока живая.

— А чего бы ты хотела, Гвен?

Она уже готова была выпалить, что хочет вернуть все обратно, как было, но вовремя поняла одну вещь.

Никогда больше не будет так, как было. Никогда.

Потому что она влюбилась в Родриго Альба. А он в нее — нет.

— Я пришлю машину, тебя отвезут в твой отель. К родителям.

— Благодарю.

Он поднял глаза, и при виде боли, плескавшейся на дне этих синих омутов, Гвен захотелось обнять его, прогнать боль и печаль, помочь, утешить... Она потянулась к нему, но Родриго отстранился едва ли не с отвращением.

— Извини, но я должен позвонить сестре в Англию. Она ничего не знает, и я хочу сам сообщить ей все. Она очень любила дедушку.

Гвен лежала навзничь на кровати и слушала, как за стеной собирает вещи Родриго. В груди билась тупая боль, виски ломило. Гвен лениво подумала, что не ела уже почти сутки.

Ну и ладно. Мир стал черно-белым, приглушенным и начисто лишенным всяческих страстей и чувств. Даже чувства голода.

Родриго за стенкой затих. Может, заснул?

Он сильный человек, но сила духа может сыграть с хозяином плохую шутку, когда речь заходит об эмоциях. Почему-то сильные люди считают, что эмоции выказывать стыдно, а ведь скрывать их гораздо хуже. Это очень вредно. От этого можно умереть.

Она сейчас пойдет тихонечко и просто посмотрит, как он спит. Все будет нормально, и она уйдет.

Гвен на цыпочках прокралась к комнате Родриго и очень осторожно открыла дверь.

Он не спал. Он сидел на кровати, полностью одетый, обхватив голову руками. Гвен испугалась при виде такого всепоглощающего отчаяния и уже готова была выскользнуть из комнаты, но тут Родриго вскинул голову и увидел ее.

— Ты, почему не спишь?

— Я... я слышала твои шаги и решила...

— Я тебя побеспокоил, извини...

— Да плевать мне на беспокойство... То есть, я хотела...

Посмотри на меня, Родриго Альба, позволь мне обнять тебя и забрать у тебя часть боли, которую так и излучает все твое существо. Человек не может нести свое горе один, у него всегда должен быть кто-то, с кем можно разделить ношу, если она невыносима...

— Тогда зачем ты пришла? А, понимаю, пожалеть меня. Приласкать, предложить мне свое прекрасное тело...

Он окинул ее нарочито откровенным взглядом, но Гвен Ричвуд не зря десять лет проработала в Уголовной полиции графства Девоншир. Всякие на нее смотрели и по-всякому, и уж она-то прекрасно знала, что скрывается чаще всего за такими взглядами.

Боль. Растерянность. Страх. Неуверенность.

— Знаешь что? Ты не отделаешься от меня так запросто, Родриго Альба.

Ее сердце рвалось на части, потому что это она любила его, а он был просто упрямым мальчишкой, изо всех сил старающимся скрыть слезы и горе за напускной грубостью и хамством.