Энн Макалистер - Свадебная карусель

Он подошел ближе, постукивая расческой по ладони.

Она отодвинулась еще дальше, но протянула руку.

— Отдай расческу.

Он помотал головой и снова приблизился к ней.

Энни коснулась спиной двери ванной. Отступать больше было некуда.

— Ты меня боишься? — поддразнил он.

Она гордо подняла подбородок. Подбородок Энни Д'Анджело, всегда готовой постоять за себя. Очень хотелось поцеловать ее. Но он не стал. Решил не испытывать судьбу.

— Джаред…

— Повернись.

— Зачем? — заморгала она.

— Если б я хотел тебя побить, ты об этом уже знала бы.

— Я знаю только, что ты не причинишь мне вреда, — покраснев, ответила она.

— Тогда повернись.

Они не отрываясь смотрели друг на друга. Теперь в их глазах не было вызова — лишь настороженное любопытство. Энни медленно повернулась спиной, и Джаред начал расчесывать ее длинные черные волосы.

Когда он осторожно коснулся расческой волос, она вздрогнула, потом нервно вздохнула, сжимая полотенце.

— Джаред!.. — опять запротестовала она. Но уже не сердито, а жалобно.

Но он продолжал расчесывать прядку за прядкой, приглаживая волосы за ушами, расправляя густые черные локоны, взвешивая тяжесть холодного черного шелка.

— Иди сюда, — сказал он, взял ее за руку и подвел к кровати. Голос его охрип от страсти. Усадил ее на краешек и пристроился рядом.

— Джаред, я сама могу…

— Знаю, — сказал он, продолжая равномерно расчесывать ее волосы. — Я тоже хочу.

Он всегда любил волосы Энни. Они были такими мягкими, такими длинными, такими замечательно густыми. Он любил зарываться в них лицом, любил проводить сквозь них пальцами и, сидя перед камином в их теплой, уютной квартирке, под музыку Баха расчесывать влажные волосы, пока они не высохнут.

Здесь нет Баха. И камина тоже. А уж теплой, уютной квартирки — подавно.

Но здесь есть Энни. И она нужна ему больше всего на свете.

Нельзя было позволять ему это. Надо было встать и забрать у него расческу. Она должна была уйти — нет, убежать — от Джареда Флинна как можно дальше.

Безрассудство — позволить ему подойти, катастрофа — позволить коснуться ее. И все же Энни сидела загипнотизированная, очарованная прикосновениями пальцев Джареда, движениями расчески в спутанных прядях.

Душ смягчил ее. Горячая вода вернула ее к жизни, но одновременно сделала податливой и сонной. Зря она приняла душ. Нужно было сжать зубы и бороться с холодом. Она позволила себе понежиться в теплых струях. А когда вышла, Джаред, голый по пояс, лежал на постели и улыбался ей…

Это все равно что попасть под грузовик.

Она пыталась говорить равнодушно, а сама невольно поглядывала в зеркало на потолке. Глаза Джареда были устремлены туда же. А его улыбка дразнила ее, говорила, что она будет глиной в его руках. Молчание безопаснее всего, решила Энни.

Но разум не помогал, не помогало и тело. Никто не расчесывал ее волосы так, как Джаред. Никто больше не тратил на это время. Она и сама всегда торопилась. Только Джаред так любил ее мягкие локоны, только Джаред так радовался им.

Когда они расстались, Энни подстриглась. Из чувства протеста? Возможно. Из мести? Не исключено.

Но Джаред, конечно, об этом не знал. А друзья смотрели на нее разочарованно.

«Что ты сделала с волосами? — спрашивали они. — Отращивай снова, Энни! Отращивай!»

Она так и сделала. Потому что все требуют этого, говорила она себе. Однако и сама знала, что это не единственная причина. Она отрастила их снова, потому что со стрижкой не чувствовала себя собой. И когда волосы снова отросли, она иногда ловила себя на том, что, расчесывая их, вспоминает Джареда.

Я вспоминала, какой он негодяй! — думала Энни. Бесчестный, самовлюбленный эгоист.

Вспоминай только это , убеждала она себя, цепенея под мерным ритмом расчески.

Есть Джареду хотелось меньше всего, но нужно было что-то сделать, иначе он боялся, что не совладает с собой — опрокинет ее на покрывало и сорвет одежду. Но Энни пуглива и норовиста, как необъезженная лошадь. Потребуется время.

Казалось, Энни напугало его предложение поужинать. Она сидела, скрестив ноги, отрешенно глядя перед собой и слегка покачиваясь при каждом взмахе расчески.

При его словах она резко выпрямилась, поднялась на ноги и выхватила у него расческу. Краска залила ее лицо.

— Ко… — Она прокашлялась. — Конечно. Хорошая мысль. Только надену туфли. — Она направилась в ванную, продолжая расчесывать волосы.

Джаред посмотрел ей вслед, упал на спину, взглянул на свое отражение. И подмигнул.

Ужин прошел спокойно. Молчание за столом нарушалось только суетливой болтовней официантки.

Поскольку в этот час они оказались единственными посетителями маленького кафе, она взяла на себя все обязанности гостеприимной хозяйки.

— Вы не из здешних краев, — сразу заявила она. Но затем принялась рассматривать Джареда более внимательно. Энни помнила, как взволнованы были женщины на свадьбе, увидев Джареда, и ожидала, что сейчас его узнают. Любопытно, как он справится со своей славой?

— Вы бывали здесь раньше? — спросила официантка. — Ваше лицо мне знакомо.

Джаред помотал головой.

— Многим так кажется, — произнес он, тщательно маскируя ирландский акцент. — Такие лица, как у меня, часто встречаются.

Энни так и подмывало раскрыть тайну, но она не стала. Интересно, что и Джаред промолчал. Значит, Голливуд не до конца заморочил ему голову.

Джаред заказал форель, а Энни — бифштекс. Официантка похвалила их выбор, затем еще раз взглянула на Джареда.

— Вы не родственник Барнсам? Вы брат Кола?

— Нет, увы.

Официантка вздохнула и направилась на кухню.

— Цена славы, — заметила Энни.

— Всем кажется, что я чей-то брат, — засмеялся Джаред.

В своих фантазиях, специально разработанных для того, чтобы убедить себя обходиться без него, Энни представляла, как Джаред наслаждается обожанием поклонниц, ведет богемную жизнь, купается в лести и пыжится от раболепных взглядов.

На самом же деле он остался простым и скромным. Или это игра? Она пристально смотрела на него, пытаясь понять, где здесь актер, а где настоящий Джаред Флинн.

Он перехватил ее взгляд. Бровь выгнулась.

— Итак?

— Что «итак»?

— Вы только присматриваетесь или хотите что-то купить?

Энни почувствовала, как горячая кровь прилила к щекам. Она сжала губы — от обиды и чтобы не рассмеяться. Но после супа и салата, в ожидании следующих вкусных блюд, легче смеяться, чем гневаться, легче игнорировать выпад, чем отвечать на него.

— Ты невыносим, — сказала она.

— Стараюсь.

Энни, занервничав от тепла его улыбки и своей реакции на нее, отвернулась к окну.

— Дождь стихает, — произнесла она, чтобы заполнить паузу.