Нина Ламберт - Превращение Розы

Ну вот, еще одна экстравагантная поездка на такси, думала Роза, впитывая в себя насыщенный солнцем пейзаж. Стоял великолепный, образцовый день английского лета, она вдыхала чистый деревенский воздух, глядела на проносившийся мимо девонский ландшафт с обостренным чувством ожидания чего-то, сидя на заднем сиденье машины, а потом достала карманное зеркальце, чтобы еще раз убедиться, что она все еще пребывает в своем новом, непривычном маскараде на пороге большого приключения, которое вот-вот развернется всерьез.

Уэстли находился примерно в пятнадцати километрах за городом, к нему вели небольшие дороги, пересекавшие первозданные фермерские угодья, в основном пастбища, попорченные овцами и коровами. В этих местах неизменно ощущалась близость невидимого моря, и она решила попытаться в первый же выходной, когда выпадет время для свободного творчества, запечатлеть драматическую береговую линию, почувствовать ее суть. Вся нынешняя поездка походила на сон, в ее мозгу с головокружительной быстротой вспыхивали воспоминания о последнем дне занятий, о проведенных дома выходных и о тех двух немыслимых днях в Лондоне. В душе разливалось ликование освободившейся из коконов бабочки, стремительно уносящейся ввысь навстречу свободе. Порой она строго предостерегала себя об опасностях, которыми чревата переоценка собственных возможностей, порой вспыхивала от стыда за свою развязность по отношению к незнакомому попутчику, к которому в обычных условиях никогда бы не осмелилась обратиться, не говоря уж о том, чтобы заставить его позировать ей. Гусь гордился и в яму свалился; не бегай, пока не научишься ходить; любопытной кошке хвост прищемили… Эти клише, которыми Энид Ферфакс пичкала ее в детстве, зловеще проползали и ее мозгу.

Уэстли уже бурлил вовсю. После регистрации Розе выдали ключ от крошечной отдельной комнаты в кампусе, и она подавила в себе нахлынувшую ностальгическую грусть, припомнив безрадостные, бездарно прошедшие годы студенчества. На туалетном столике ее ожидала подробная программа курсов. Там же приводилась и короткая биография Алека Рассела — обогащенная фактами и соответствующим образом подвергнутая цензуре версия резюме, выданного ей Артуром — а также перенасыщенная программа занятий, предложенная, видимо, самим художником. Он явно был свирепым эксплуататором. Из программы явствовало, что обязательные индивидуальные занятия относились на свободное время в субботу и воскресенье и что Рассел очень ценил освещение раннего утра, а это означало, что некоторые уроки начинались невероятно рано, а потом уж делался перерыв на завтрак. Впрочем, ладно, она приехала сюда не для общения, а учиться, и никаких там амурных дел, которые мерещились Филиппе. Ее мысли прервал стук в дверь.

— Войдите, — крикнула она, и вошел мужчина. Она смутно припомнила, что он стоял возле нее у регистрационного столика, когда она заполняла формуляр. Размещали тут явно не так строго, как это было во времена ее учебы в колледже.

— Привет, — сказал мужчина, одарив ее взглядом, полным откровенного восхищения. Он протянул руку. — Джонатан Роуэн. Я заметил тебя при регистрации. Роза Ферфакс, если я правильно расслышал. Прошу меня извинить за нахальство, однако я решил, что лучше представлюсь сам, прежде чем меня опередит какой-нибудь другой соперник.

Роза изо всех сил старалась скрыть свое удивление и украдкой сглотнула, когда пожимала протянутую руку. Он, казалось, не торопился отпустить ее ладонь.

— Да, я знаю, что это очень дерзко с моей стороны, — продолжал он, с обезоруживающей искренностью, — однако ты, должно быть, привыкла к тому, что незнакомые мужчины пытаются тебя подцепить. И прежде чем ты сообщишь мне о том, что дома у тебя остался постоянный избранник, я осмелюсь предложить сомнительное удовольствие от моей компании ни ближайшие две недели — для начала.

Роза, в отличие от Филиппы, никогда ранее не слышала подобных строчек из общеизвестного сценария и была естественно окрылена, в особенности потому, что незнакомец казался невероятно симпатичным. Чуть старше Найджела, как ей показалось, с правильной, слегка растянутой речью и лоском человека из большого города. Его бесхитростное обаяние, смешанное с крайней самоуверенностью, мгновенно расположили Розу к нему.

— Это весьма галантно с твоей стороны, — саркастически заметила она, — однако я только что прочитала программу курсов, и, похоже, что каждую минуту мой нос будет в этой камнедробилке, похоже также, что ни сна, ни отдыха у нас за эти две недели не будет.

— Наши носы, — поправил он ее. — Фигурная живопись маслом, я так полагаю? И я тоже. Да, сама судьба нас свела. Приходи пить кофе, а потом посмотрим окрестности. Я сам только что приехал.

Внезапно Розе припомнилась одна из излюбленных поговорок Энид, что-то насчет того, что хотя деньги и не главное в жизни, однако они хорошо смазывают колесо фортуны, и тут же она провела красноречивую параллель между деньгами и импозантной внешностью. Та тоже не главное в жизни, однако, вот, пожалуйста, она и пальцем не шевельнула, а уж к ней привязался привлекательный мужик, который не знает о ней ничего, кроме того, что считает ее красивой. Никаких других причин тут быть не может. И это настолько далеко от ее прежних дней, когда она робко сидела в одиночестве, неизменный пристенный цветок, третьесортная особа в любой компании, не попавшая в число фавориток. «Ты сама поразишься, как изменится к тебе отношение», — сказала Филиппа.

— Я склонен потреблять камни с щепоткой соли, — продолжал Джонатан. — В конце концов это ведь не концлагерь, хотя я слышал, что Рассел эгоцентрик и маньяк и что он впадает в бешенство, если кто-то пропускает занятия. Либо, если верно, что гений состоит на десять процентов из вдохновения и на девяносто процентов из потения, он, видимо, не любит потеть в одиночку.

Роза издала смешок в знак солидарности, и Джонатан продолжал свое добродушное подшучивание, развлекая ее, пока они фланировали по ухоженной территории, закончив прогулку в большой университетской столовой, где он заказал кофе и сандвичи. Роза поняла, что очень проголодалась, потому что ничего не ела с завтрака, а день уже клонился к вечеру.

— Что заставило тебя приехать сюда? — поинтересовалась Роза. — Или ты неудавшийся студент художественной школы, вроде меня?

Джонатану не потребовалось много времени, чтобы воспользоваться этим ее замечанием и выудить из нее все сведения о ее возрасте, работе и несбывшихся амбициях. Роза обнаружила, что ей очень приятно говорить о себе, находясь под защитой своего нового маскарадного костюма. И прошло какое-то время, прежде чем Джонатан ответил на ее повторно заданный вопрос.