Нина Ламберт - Превращение Розы

Алек Рассел вошел в студию так тихо, что никто не заметил его, пока он не занял место перед группой. Болтовня резко прекратилась. Рассел выдержал долгую паузу, отмеченную, словно пунктиром, покашливанием наиболее нервных слушателей, разглядывая в это время своих подопечных тем же злобным взглядом за стальной оправой, который пронзил Розу в поезде. Он был одет буднично, но элегантно: черные брюки из рубчатого плиса и бледно-голубая рубашка с коротким рукавом, обнажающая мускулистые руки с поблескивавшими на них светлыми волосками. Казалось, одно его присутствие на помосте вызывало рябь благоговения в рядах студийцев.

— Две недели, — начал он сочным, приятным голосом, — короткий срок. Я не намерен обещать вам, что добьемся чего-то существенного. Я вынужден высказать некоторые предположения в отношении вас, которые, к несчастью, могут оказаться излишне оптимистичными. Например, что вы не знакомы с основными принципами анатомии. Что вы уже до этого освоили ряд технических навыков, без овладения которыми невозможна свобода экспрессии. Учитывая все это, мы будем концентрировать наши усилия на совершенствовании технических навыков вплоть до того момента, когда сможем от них оторваться, освоив собственные навыки, более индивидуальные и более впечатляющие.

Однако не сможем импровизировать, пока не одолеем пару ступенек. Начнем мы с быстрого карандашного рисунка натурщика. Потом я отпущу модель и попрошу нас использовать рисунок в качестве основы для аналогичного изображения в масле. Цель этого упражнения заключается не в том, чтобы сэкономить на гонораре модели. А чтобы научить вас работать с образом, хранящимся у вас в памяти, и исправить естественную тенденцию, присущую всем нам, писать картину так же механически, как говорит попугай. Я даю нам час на рисунок, что более чем роскошно. Прошу вас взять бумагу и карандаши в задней части студии.

После этого он неожиданно вышел из помещения, а через пару минут в нем появился довольно хилый юноша, поднялся на помост, разделся и впал в инертное состояние, усевшись в плетеном кресле, которое выглядело таким рыхлым, что, казалось, отпечаток тела надолго останется на сиденье. Роза никогда еще не рисовала обнаженное мужское тело и была слегка смущена, однако не так, как Трейси и Ивонна: те прилагали сверхчеловеческие усилия, стараясь подавить смешки. Рассел отстранился и не проявлял явно никакого интереса к тому, как расположился позирующий юноша, а тот сел на скудно освещенное место и выглядел так, словно в любую минуту готов впасть в дремоту. Роза вообще не могла начать рисунок, потому что лицо натурщика оказалось полностью в тени, а большая часть тела скрывалась за краем плетеного кресла.

И тут ее озарило, когда она сложила два плюс два. Ведь это всего лишь ловушка для новичков, устроенная Расселом. Она встала, подошла к натурщику с другой стороны от окна и, когда нашла желаемую перспективу, передвинула туда свой стул и продолжала выполнять задание уже там. В конце концов, раз им предстоит писать красками с эскиза, она сможет вернуться на прежнее место.

Все заметили, что она пересела, однако словно приросли к своим местам, включая Джонатана, не желая рисковать, как предположила Роза. А она рискнула и сознавала это, и если ее поступок окажется ошибочным, то Рассел скорее всего поднимет ее на смех.

— Я рад увидеть, что хоть одна персона здесь понимает суть упражнения, — раздался сзади сдержанный голос, заставив студийцев повскакивать со своих мест. — Только что был проведен эксперимент на умение видеть, а человеческий глаз неспособен увидеть что-то, находящееся за углом. Не забывайте, что нам предстоит рисовать натурщика, а не кресло.

Студия наполнилась стремительным топотом и скрежетом, когда все мольберты поехали в одном направлении и вся публика собралась возле Розы у окна, где, разумеется, устроителями было предусмотрено место для их размещения. Роза вспыхнула, испытывая скорее облегчение, чем удовлетворение, пока не обнаружила, что Алек Рассел стоит неудобно близко от нее, засунув большие пальцы в карманы штанов и разглядывая ее работу. Она с трудом сглотнула. «Учительский любимчик», — донеслось до нее бормотание Джонатана, в душе пораженного ее необыкновенной храбростью.

Всегда бывает намного тяжелей что-то делать, если за тобой наблюдают, и не раз Роза чувствовала, как дрожит ее карандаш, когда глаза Рассела, подобно лазерам, устремлялись на ее блокнот. Но в конце концов, как и всегда, ее природная способность погружаться с головой в работу одержала верх над другими чувствами, и лишь спустя некоторое время она с уколом разочарования заметила, что он перешел к другим подопечным.

Розу завораживала противоестественная хилость рук и ног натурщика и нездоровый цвет лица. Словно рисуешь труп. И она испытала шок от внезапной мысли, а каково было бы нарисовать вместо этого юноши Алека Рассела, ведь его впечатляюще выпуклые и тугие мышцы явились бы намного более благодарным объектом. Слегка порозовев, когда этот образ ворвался в ее мозг, она беспощадно изгнала его оттуда и стала прикидывать, стоит ли рисовать прыщи модели для полноты картины, когда Рассел заявил, что время истекло. Восстав из мертвых, юноша задрапировался в довольно грязный балахон и томно удалился.

— На данном этапе я не намерен комментировать то разнообразие технических приемов, которые имел удовольствие лицезреть, — загадочно заметил Рассел. — Скажу только, что рисунок сродни меморандуму, он многое говорит о руке, сделавшей его. Некоторые из вас, очевидно, используют собственную стенографическую манеру. Что ж, это вполне допустимо — если вам удастся потом расшифровать ваши записи.

После этих слов многие неудобно заерзали, и ясно было, что часть из этой стенографии окажется неподдающейся прочтению для своего незадачливого автора.

— Можно мне задать вопрос? — Головы повернулись, и холодный взгляд Рассела уже стал примораживать ее к стулу, прежде чем Роза осознала, что, каким-то образом, это ее голос прозвучал только что в студии. — Я не могу понять смысла в таком обобщенном указании на ошибки, — заявила она храбро, стараясь подражать интонации, которой пользовалась в Холитри, призывая к порядку младший, четвертый класс. — Мне лично хотелось бы знать, где я ошиблась, чтобы иметь возможность исправить ошибку, а не закрепить ее на холсте.

Наступило настороженное молчание.

— Разумеется, — спокойно произнес он. — Не соблаговолите ли принести ваш рисунок сюда, мисс э…?

— Роза Ферфакс, — сознавая, что все глаза устремились на нее, Роза стала ярко-пунцовой.

— А случайно не Роза ли Крап? — насмешливо спросил он, и такой намек на ее изменившийся цвет лица вызвал предательские смешки среди ее коллег.