Диана Блейн - Неторопливая игра

Наконец Джеймс спас ее от одного особенно не­уклюжего кавалера, все-таки ухитрившегося отдавить ей ногу.

— Благодарю, — устало прошептала она. — Ты спас мои ноги от ужасной опасности.

— Очень рад. — Джеймс всмотрелся в ее бледное лицо. — Кина, ты сегодня какая-то подавленная. Я могу чем-нибудь помочь?

«Только если станешь выше, смуглее и перекра­сишь глаза в темный цвет», — подумала Кина, но в ответ только улыбнулась и покачала головой.

— Я просто устала, — солгала она. — Пришлось много поработать, чтобы уладить по телефону все дела. Но к счастью, все кончилось успешно. Думаю, скоро дела пойдут на лад.

— Конечно! — ободрил ее Джеймс.

Спустя два часа вечеринка была уже в полном раз­гаре, а Николас все не появлялся. Кина схватила с пронесенного мимо подноса бокал скотча с водой и разделалась с Ним в три глотка. Она уже давно не пила ничего крепкого, но сейчас ей и в голову не пришло об этом вспомнить. Более того, спустя не­сколько секунд она залила скотч порцией виски — и тут же почувствовала себя лучше.

К полному восторгу Джеймса, Кина бросилась ему в объятия и ни словом не возразила, когда он накло­нился и легонько коснулся губами ее щеки, продол­жая кружить ее в танце. Как на грех, судьба избрала именно эту минуту, чтобы в зал вошел Николас Коулман, совершенно неотразимый в черном вечернем костюме, ослепительно белой рубашке и галстуке-ба­бочке — и мрачный, как туча.

Глава 9

Кина уставилась на него поверх плеча Джеймса, вытаращив глаза, словно явился призрак. Николас ответил ей тяжелым взглядом.

Увидев, что Николас направился в ее сторону, Кина отпрянула от Джеймса.

- Мистер Коулман! — вежливо приветствовал Джеймс, с улыбкой протягивая руку.

Николас не обратил на него внимания. Глаза его были прикованы к Кине.

— Нам с тобой надо поговорить, — заявил он.

— Да, разумеется, — пробормотала Кина. — Изви­ни, Джеймс...

— Конечно, — учтиво ответил Джеймс и отошел к подносу с напитками.

— Привет, Николас, — сказала Кина. Она изо всех сил пыталась сфокусировать на нем взгляд. Николас, как всегда, был огромен и производил весьма внуши­тельное впечатление. Не в первый раз Кина заметила в нем что-то напоминающее о горячей крови его фран­цузских предков.

— Ты что, собрала здесь весь юг Чарльстона? — спросил он, быстро окинув взглядом комнату.

— Только лучших людей, — кокетливо проговори­ла Кина и протянула к нему руки: — Потанцуй со мной!

— Лучше сразу повеситься, — огрызнулся Николас. Лицо ее вытянулось. Столько дней она ждала его, выглядывала из окна в надежде увидеть забавный бе­лый автомобиль, подпрыгивала при каждом телефон­ном звонке в надежде, что это он! Он!

Кина отвернулась и, сделав Николасу знак следо­вать за ней, направилась в маленький кабинет, прилегавший к залу для танцев. Дождавшись Николаса, она закрыла раздвижные двери и опустилась на стул.

— К сожалению, не могу предложить тебе выпить, — язвительно проговорила она, — разве что ты рискнешь снова выйти к этой толпе.

Николас нервно курил, резкими движениями под­нося ко рту сигарету.

— Развлекаешься? — поинтересовался он.

— Развлекалась. Вплоть до последних пяти минут, — ядовито уточнила Кина.

Николас подошел к темному окну и молча уста­вился в него. Напряженное молчание, повисшее в кабинете, прервали слова старой любовной песенки, донесшиеся из зала.

— Воплощаешь в жизнь свои сладкие сны, лисич­ка? — спросил Николас, не поворачивая головы.

— Скорее уж это вечер кошмаров, — пробормота­ла Кина, потупившись. — Я так соскучилась по тебе, — жалобно шепнула она.

— Похоже на то, — согласился Николас полным желчи голосом.

Кина не в силах была выносить этот пристальный, тяжелый взгляд.

— Я выпила скотч с водой, а потом виски, и мне это даром не прошло, ясно?

— Зачем ты пила?

Кина прикусила язык. Ни за что на свете она не признается этому чужому, замкнутому, холодному че­ловеку, что она нестерпимо тосковала о нем и что спиртное было ей необходимо, чтобы заглушить эту боль.

— Я приехал лишь для того, чтобы сообщить тебе: я передаю часть своих раскроечных фабрике Харриса, — бесстрастно проговорил Николас, по-прежне­му не оборачиваясь. — Твою тоже. Теперь ты будешь иметь дело непосредственно с ним.

— Но... он же продал тебе эту фабрику, — пробор­мотала Кина.

— Он по-прежнему остался ее управляющим, — холодно пояснил Николас. — Разве он тебе не ска­зал?

Кина покачала головой. Мир ее разбаливался на час­ти. Неужели Николас собирается уйти из ее жизни?

— Мы... мы с тобой еще увидимся, Николас? — нерешительно спросила она.

Прежде чем ответить, он глубоко затянулся.

— Видимо, мудрее было бы не встречаться, Кина.

Кину никогда не били в живот, но эти слова пока­зались ей именно таким ударом. Ей было так больно, словно у нее вырвали сердце из груди. Она не в силах была терпеть эту боль. Глаза ее помнили каждый его мускул, эту встрепанную гриву темных волос, люби­мые черты лица, четкую линию носа, грудь, которую с такой нежностью ласкали ее пальцы, квадратный подбородок — слегка выпяченный, как сейчас... Ни­колас прощался с ней — и она не в силах была ни сказать, ни сделать ничего, что заставило бы его пе­редумать. Значит, она все-таки была права с самого начала. Николас хотел ее, но это была лишь минут­ная прихоть, и теперь он решил покончить с этим. Однако даже в эту минуту Кина вопреки всему еще надеялась, что ошибается. Она поднялась с царственным видом, не позволяя себе ни заплакать, ни даже просто показать свою боль.

— Если ты считаешь, что так будет лучше... — тихо проговорила она. — Спасибо тебе за все, Николас. У нас с тобой было немало хороших минут.

Николас кивнул:

— Да, больше, чем плохих.

Кина встретилась с ним взглядом и быстро от­вернулась, прежде чем он успел заметить слезы в ее глазах.

— Не забудь прислать мне открытку на Рождест­во, — сказала она, следя, чтобы голос ее не задрожал.

— Не забуду.

В прихожей Кина остановилась, так и не повора­чиваясь к нему лицом.

— Счастливого пути, — выдавила она.

— Ты могла хотя бы повернуться ко мне, когда прощаешься, — проворчал Николас.

— Нет, боюсь, что не могла бы, — шепнула она, и по щеке ее наконец скатилась первая слезинка.

Кина бросилась обратно в зал, к Джеймсу, и ут­кнулась мокрым от слез лицом в его безупречную черную жилетку. Услышав стук захлопнувшейся две­ри, она вздрогнула.

— Так вот оно что, — понимающе пробормотал Джеймс.

Но Кина ничего не ответила. Ей было так плохо, как никогда. Кое-как она продержалась остаток ве­чера, ухитрившись улыбаться гостям, поддерживать светскую беседу, умело принимать комплименты, воз­вращая их с не меньшим изяществом. Она исполни­ла все, что требовалось от радушной хозяйки, и лишь когда дверь закрылась за последним гостем, она поз­волила себе рухнуть в слезах на диван.