Мишель Демют - Неторопливая машина времени [компиляция]

На танцевальной площадке неподвижно застыли парочки. Прильнувшие друг к другу мужчины и женщины демонстрируют мне свои безукоризненные наряды и лица, покрытые яркой косметикой. Другие человеческие манекены склонились над столиками с выпивкой — они никогда не коснутся ее. Приглушенное сияние хрустальных люстр, неяркий свет небольших цветных прожекторов завершает оформление этой сцены застывшей жизни, среди которой передвигаюсь только я, призрачный наблюдатель. Какая-то женщина оцепенела в неустойчивом положении второго такта вальса. Она все еще обнимает исчезнувшего партнера, избежавшего стазиса. Я небрежно провожу рукой по ее разлетевшимся в стороны окаменевшим локонам. Женщина слегка улыбается, показывая два ряда зубов, сверкающих между приоткрытых пурпурных губ с красивым рисунком. По обе стороны ее гордо откинутой назад головы кричаще искрятся сережки, остановившиеся в полете параллельно полу. Ее вечернее платье из белого шелка сохраняет на талии отпечаток мужской руки, находившейся там в то мгновение, когда это произошло.

Странная мысль рождается в моей голове. Мысль о том, что эти живые мертвецы более реальны, чем я, сохранивший способность передвигаться…

Я выхожу из просторного зала казино, оставив позади себя переставшие расти ставки в вечных партиях баккары, бесконечные мгновения вращения колеса рулетки, перед которым застыл крупье, нога которого не перестает нажимать на педаль, позволяющую остановить в нужном месте бег шарика из слоновой кости.

Я улавливаю слабое движение с другой стороны террасы. О, я здесь не один! Впервые человеческое существо не спасается бегством при моем приближении. Задевая пары, замершие в обманчиво пластичных позах, я устремляюсь к окну, распахнутому в молчаливую ночь. За резной колонной мужчина с резко подчеркнутыми косым освещением морщинами склонился над вызывающе легко одетой девушкой; их почти соприкоснувшиеся губы никогда не соединятся.

Блики света на черных кожаных брюках. Передо мной из пустоты внезапно материализуется волчица. В этом мире, где царит неподвижность, любое движение кажется невероятно быстрым. Удивительно, как скоро вырабатывается привычка…

От неожиданности я невольно отступаю на шаг. Жадная улыбка искажает правильные черты лица волчицы, обнажая ровный ряд острых зубов. Она полагает, что перед ней добыча. Печально, но придется разочаровать хищницу, пылающие красным огнем глаза которой уже туманит голод. Она напрасно торжествует — на этот раз ей попался отнюдь не баран.

— Странно, но я не улавливаю твоего запаха…

— У меня его нет.

Ноздри волчицы бешено раздуваются, хищная улыбка исчезает с лица. В два прыжка она оказывается рядом и резким движением хватает меня за запястья… Но ее руки встречают только пустоту. Черты ее изможденного лица кажутся еще более резкими.

— Тебя здесь нет!

— Я всего лишь изображение.

Волчица тяжело дышит, ее вздымающаяся при каждом вдохе грудь рельефно выделяется под черным спортивным свитером. Почему все волчицы так красивы? Я хотел бы утешить ее, сжать в своих объятьях, подарить ей свою плоть. Но я не властен над происходящим.

— Тебе давно пришлось есть в последний раз?

Дурацкий вопрос. Она отводит взгляд. Четкий профиль волчицы хорошо виден на фоне освещенного дверного проема. Конечно, давно. Она на мгновение касается пальцами щеки одного из танцующих. Я знаю, что кожа мужчины не кажется ей ни теплой, ни холодной. Волчица ничего не ощущает, хотя ей и может почудиться что-нибудь. Нет, все это будет иллюзия, не более того. Ведь прекратилось движение не только молекул, но и электронов.

— Овцы попадаются очень редко. Я так надеялась, когда увидела тебя… Но я вижу, что ошиблась.

— По дороге сюда я встретил целое стадо…

Она переступает тощими ногами, на которых свободно болтаются штанины из черной кожи, еще недавно рельефно обрисовывавшие соблазнительные формы. Ее красные глаза, единственная цветная нотка на сером фоне лица, отражают крайнюю степень истощения. Меня удивляет овладевающая мной подавленность. Я полагал, что мне доступен только эрзац человеческих чувств, записанный неизвестно где двоичным кодом.

— И далеко отсюда?

— Достаточно далеко. Ты умрешь с голода прежде, чем доберешься туда.

Она обреченно кивает головой, не говоря ни слова. Ее густые черные волосы волнисто переливаются в призрачном полумраке. Я уже забыл, как выглядит создание из плоти, каким красивым может быть живое существо. Даже истощенная до предела волчица — это настоящий океан движения, присутствие которого рядом словно вливает в меня жизненную энергию. Как мне хотелось бы нарушить закон, не позволяющий мне вмешиваться в их жизнь!

— Я хочу спать.

Вряд ли в городе найдется хотя бы одна постель вне стазиса. Она призывно хлопает длинными ресницами. Но то, что у другой девушки можно было бы принять за бессознательное стремление соблазнить мужчину, у нее — всего лишь нервная реакция на бесконечную усталость.

— Не знаю, кто ты, чертов призрак, и что ты здесь делаешь, но я благодарна тебе за то, что ты со мной. Меня зовут Сандра. А тебя?

— Взгляд.

Сандра мгновенно задремала в роскошной постели с балдахином в номере-люкс, сверкающем роскошью конца прошлого века. Она даже не сбросила одежду, чтобы почувствовать кожей ласку простыней из белоснежного льна. Я сижу у изголовья и наблюдаю за ней, пытаясь потушить тлеющий во мне огонь. Но я не могу помочь ей, не могу защитить, спасти от голодной смерти. Я не в состоянии действовать в мире материальных предметов; моя помощь всегда останется только трагически виртуальной. Может быть, это потому, что я сам не принадлежу к миру живых существ?

За стенами здания окаменевшие волны не прекращают неподвижно разбиваться о пустынные береговые скалы. Круглый глаз Луны, сияние которого затмевает блеск звезд, не моргнет, не прищурится. В ее колдовском свете на самом конце мола виден силуэт баньши в белом одеянии. Я пытаюсь убедить себя, что происходящее не может не быть временным, что прерванное на лету движение вот-вот возобновится, когда наконец оборвется эта пауза, которую держит время. Действительно, почему бы и нет? Но напрасны мои надежды. Наверное, время по-прежнему течет с привычной скоростью, и только волки и овцы оказались в ловушке неощутимо краткой доли секунды, превратившейся в вечность.

Мой взгляд возвращается к окружающей меня реальности и останавливается на спящей волчице, свернувшейся клубком, словно охотничья собака. Ее черные волосы разметались по вышитой наволочке.