Владимир Витвицкий - Охота на компрачикоса

Дж. Силк. "Большой Взрыв".

Время близкой смерти позволило стоявшему спиной почувствовать его и даже заметить момент сгущения и рождения из пустоты. Но, как правило, неверие и страх мешают мысли разогнаться, и внимательная к сомнению смерть съедает время и человека. Упавший на спину, с запрокинутой врезавшейся пулей головой уже съеден, а душа тонким красным следом уже впиталась в снег. Но Всаднику она не нужна. Стремительность разрушения: стрелки сделали свое дело быстро, на два выдоха. На первом, с ловкой паузой, упали те двое, нужные ему, второе дыхание убило третьего, но несогласие с вдруг в лицо взглянувшей смертью не позволило упавшему рассмотреть ее Темного Ангела. А ему зачем растворенный?

Снежная площадь раскинулась перед Всадником, лежала под копытами его коня, и ждала. А на ней неинтересные ему живые, и те двое, упавшие, нужные ему. А еще он чувствовал одновременную пустоту и радость продолжения жизни стоящей рядом с ними и любопытство и страхи закручивающейся вокруг лежащих суеты, и бегство с крыши стрелявших. Все как обычно, и, легко пришпорив коня, Темный Ангел Смерти невидимой и неслышной черной каплей вакуума обрушился на площадь.

А ему нравилась эта планета подозрений и догадок и, собирая здесь нужные души-мысли, неся сгущение и опережая растворение, иногда он допускал слабость — любил, не торопясь, преследовать на заснеженных просторах назначенных живых. Чувства, страхи, надежды должников и случайных свидетелей свободно проникали в него, и он понимал законы их планетарной красоты. Вот и сейчас он позволил желанию снега подчинить себя, но почувствовал, как затянувшаяся судьба туманит мысли должников еще при жизни.

Но дело сделано, суета накрыла их непрочным пузырем, и Ангел, зная, что любопытство прохожих замедлит растворение, не торопил коня. Иногда, в пустынных пространствах планеты он позволял снегу лететь из-под копыт, но площадь для людей и их слишком много. Уважение даже к случайным — одна из черт жизни, а он, Ангел, все же не Зверь.

Всадник — вынужденная форма для Ангела на этой планете, подчинение живущим здесь нерастворенным, тому, что они называют традицией, а пауза для должников — закономерность перехода от множества медленных вращений к стремительному прыжку волны. Поймав всплеск, возмущение излучения индивидуальности должника, Ангел позволяет взглянуть на себя и увидеть Всадника, страхом вызывая сосредоточение и еще прижизненные предположения, ожидая результат — согласие или отторжение. Излучение старается подавить всплеск и не допустить вопроса, растворить остатки электричества мыслей, уже не принадлежащих веществу, но еще живущих в длине волны. Одинаковое во всей Вселенной излучение, появившееся одновременно с ней и существующее миллиарды лет, или вращений, когда-то родившее, а затем грызущее вещество, остывая, сталкиваясь с всплеском-различием, стремится превратить его в фон, то есть в себя, бесследно. Ангел в силах замедлить растворение. А Зверь? Он прячется в другом, пограничном расширению мире и, рыская по узким измерениям, разрывает даже вакуум. Он там хозяин.

Ангел приблизился к двум угасающим всплескам, чувствуя, как равнодушное излучение, увязнув в рыхлой защите любопытства зевак, все же давит на непохожие и непокорные всплески, слабые волны должников. Пора задать вопрос.

Но бывает, что ответив на вопрос несогласием, или нерешительностью — что чаще, получив защиту и отсрочку растворения, должник ускользает от мгновения власти Ангела-Всадника, ныряет в смертельное для себя излучение, спокойное и кажется более понятное ему. Но это всего лишь отсрочка, и в продолжение многих вращений слабый всплеск, след отказавшейся от движения мысли, прячется в оставшейся энергии вопроса, привязывается к месту и, не высовываясь и на длину волны, со страхом отмечает, как излучение медленно, но верно сгрызает оброненную Ангелом защиту. С количеством вращений всплески понимают всю тоску излучения и полувечной смерти, хрустят осколками прижизненных эмоций и начинают цепляться за живых. Живые чувствуют их и называют такие всплески призраками, или фантомами, духами, дэвами, а иногда драконами.

А бывает, всплеск, следствие более живой мысли, срывается с места и, обжигаясь и растворяясь в холоде излучения, бродит по следу преследовавшего его Ангела, прячась в энергии этих следов. И тоже цепляется за живых, пытаясь укрыться в энергии их интереса, как сейчас два всплеска спрятались в любопытстве толпы к убийству. Случается, что люди, поддаваясь предположению и необычности, делятся с полурастаявшими бродячими всплесками энергией своих мыслей и прикрывают их от излучения. Они называют это верой, а всплески богами, а себя избранными. Эти всплески живут достаточно долго, но смена поколений дробит энергию, а память и вещество догоняют и мучают их самих, и они медленно растворяются под слабеющей защитой следа и почитания или выбрасываются прямо в излучение, мгновенно испаряясь. Часто в этом им помогают люди.

Бывает, искалеченные излучением всплески-страхи проникают в живых, людей или животных, существуя в их мозге как в тесной тюремной камере, боясь всего. Таких здесь называют бесами и, переселяясь, они часто таскают за собой нравы бывших носителей, тем самым мучая своих временных хозяев. Потрепанные излучением, они не любят и вещество, а более сильные живые, как правило, объединяясь, выталкивают "бесов" наружу, рассуждая при этом о колдовстве и карме, а излучение быстро уничтожает озлобленных затянувшейся смертью всплесков.

В конце концов, так или иначе, взбудоражив живых, все они уносятся излучением и уже ничем не отличаясь от него скользят с холодным равнодушием в космических пустотах. Приборы жителей снежной планеты давно обнаружили излучение, измерили, сосчитали, описали его, но им ни разу не попался ни один осколок мертвого всплеска. Они просто не поверили бы — ведь всплеск так отличен от вещества и так похож на волны.

Его защита сильно меняет всплески, а за потерявшихся берется излучение, но сейчас все зависит от выбора должника, от ответа на вопрос. Всадник остановил коня и снова поддался человеческой — по форме жизни на этой планете, мысли: "Намного приятнее быть Всадником, чем Змеем".

Снег у самых глаз. Его белый запах множеством странных очертаний, неизвестных сознанию, но знакомых памяти, заполнил воздух и без преград проникает прямо в мозг. Воздух-мозг. Очертаний бесконечность, они толкаются в воздухе-мозге, сливаясь, распадаясь, проникая друг в друга и разбегаясь, меняя или заменяя мысли. От запахов не отстают и звуки, огромные и малые, молчаливые прежде и услышанные только сейчас, необъяснимые, манящие, для них так же нет преград. Но снег у самых глаз, нужно встать и все внимательно рассмотреть.