Алина Кускова - Любовь со всеми удобствами

Но немцы чувствовали себя хорошо, хоть и пили совсем немного. Больше ели. Катерина с ужасом смотрела, как в их организмы помещается целая кастрюля борща.

– Мне такого ни за что не прокормить, – призналась она Анюте, глядя на худого и высокого Клауса, в руках которого ложка мелькала, как пропеллер у вертолета.

– Глупости, – отрезала Анюта. – Представь только, что готовишь для поросенка. Всего делов-то.

– У меня поросенка никогда не было, – пожала плечами Катерина.

– Господи! – всплеснула руками Анюта. – Да как же вы там в своем городе живете-то без поросят?!

– Если разобраться, – вздохнула Катерина, – то свиней у нас в городе и без поросят хватает.

– Кушайте, немчики, кушайте, – ласково пела Анюта, подливая в тарелки борща. – Отощали небось без баб-то. Сколько же вы нормальной еды не видели? Катерина, может, нам у них паспорта спросить? Вдруг это не немцы, а мошенники какие узбекские?

– Ты что! – всполошилась Катерина, ей стало неудобно за сельскую подругу перед иностранными гостями. – Они же путешественники. Погляди, какие у них лица одухотворенные…

– Ага, – согласилась с ней Анюта, – особенно, когда они из борща мясо выуживают.

– Путе-шест, путешест, – закивал головой Клаус. – Мы есть путешест по великой Раше!

– Вот! – заявила Катерина. – А ты говоришь, мошенники. Путешественники они по великой матушке-России.

– Мы есть археологи, – внезапно по-русски заговорил толстый немец. – Я есть Фриц, он есть Клаус. Давайте знакомиться.

– Катя, – опешила Катерина, но руку протянула. Немцы по очереди ткнулись в нее жирными губами.

– Анна, – кокетливо заерзала на стуле Шкарпеткина. – Можно просто – Анюта.

– Кэт! – восторженно произнес Клаус и вытер салфеткой рот.

– Он наелся, – шепнула Анюта Катерине, – сейчас потребует женской ласки. Мужики, они и среди немцев мужики!

– И что я должна делать?! – растерялась Катерина, глядя на Клауса. – Смотрите, чисто котяра какой-то, – испуганно отшатнулась она.

– Еще чего, – пихнула ее в спину Анюта, – мужик как мужик. Давай, начинай его завлекать. Твой писака снова в окно вылез, интересуется. Пококетничай с иноземцами, пусть поревнует.

– Никогда, – прошипела Катерина, – никогда он не был моим. И кокетничать я стану не ради его ревности, а потому, потому… Потому что мне понравился Клаус! Гляди, какие у него замечательные глаза!

– Да, – согласилась с ней Анюта, – как у кота, который сметаны объелся. И где же вы, дорогая наша немчура, путешествовали до нашей заповедной местности? – крикнула она немцам так, что те вздрогнули. – По каким дорогам колесили? Чего искали?

– Искали этот… – Фриц задумался на мгновение, вспоминая нужное слово, – курган.

– Курган, курган, – покачал головой Клаус, – Мамая курган.

– Какого такого Мамая? – не поняла Анюта. – У нас в деревне Мамаи не проживают. Вот в соседней, я слышала, один Мамай прошел в прошлый четверг, когда там магазин дочиста обчистили.

– Хан Мамай, – пояснил Фриц и напрягся, – зах-ро-не-нье!

– А! – догадалась Катерина. – Они же археологи, которые ищут курганы с захоронениями. Только здесь таких курганов нет.

– Исть, исть, – закивал Клаус и указал на бугор.

– Ты думаешь, там Мамай?! – задумчиво произнесла Анюта, глядя в ту сторону, куда он показывал. – А я-то, глупая, своих дочек барабашкой пугала. Так, значит, там лежит Мамай со всей своей амуницией?

– Со всей, – утвердительно кивнул Фриц, – и с воинами.

– С фрицами, значит, – всерьез задумалась селянка. – Это что же получается? На днях вы сделаете огромное научное открытие на нашем бугре, прославитесь, разбогатеете… Катерина, какие у этого Клауса глаза замечательные! Ты только погляди! Клаус, – она обратилась к немцу, – ты знаешь, что лучше Катерины никого никогда не встретишь?! Она у нас такая рукодельница: сама борщи варит, крестиком вышивает, носки на зиму вяжет.

– Не встретишь, не встретишь, – соглашался с Анютой Клаус, подмигивая Катерине.

Катерина покраснела от настойчивого взгляда иностранца. Ей только немца не хватало для полного несчастья! Она отвернулась от него, но скосила, насколько могла, глаза в его сторону. Так, значит, называется он Клаусом Мюллером. Симпатичный, высокий, подтянутый. Ест много, но скорее всего это он с голодухи. Пока все курганы с Мамаями пересмотришь, и не так проголодаешься. И товарищ у него вполне адекватный, даже что-то лопочет по-русски. Она прислушалась, Фриц пытался осыпать комплиментами Анюту. Он говорил ей на ломаном русском о том, какая она большая и могучая. Анюта и сама это знала, без него. Ей об этом Семен, ее законный муж, каждый день твердил. Дескать, как даст Анюта своим кулаком ему в глаз, так он сразу отлетает, ни за что не зацепившись. А ее душа требовала нежности. Анюта больше всего на свете желала, чтобы назвали ее не большой, а Малыш или Пупсик, как поначалу совместной жизни называл ее Семен. Оттого и глядела Анюта, подперев своим нехилым кулачком цветущую физиономию собственного лица, на Фрица, как на врага. Прекрасно осознавая тот факт, что ни один фриц в мире не доставит ей удовлетворения души, одна надежда остается на Семена.

Но Катерине немец в самый раз. Оба они немощные и к деревенской жизни совершенно не приспособленные. Вот чего этот Клаус, дурашка, на бугор полез голодным, спрашивается?! Да любая немчиха и то знает, что путь к сердцу человека лежит через определенный орган, у некоторых это чаще всего желудок, и редко у какого мужика – мозги. Попался, Клаус, как кур в ощип! Теперь она его с Катериной накрепко этими самыми щами свяжет.

– Госпожа Шкарпеткина! Госпожа Шкарпеткина! – раздалось внезапно у ее калитки. Анюта пригляделась и заметила яркое пятно, колышущееся на ветру. – Сори за вторжение! – продолжала вопить Любка-стриптизерша, разыгрывая из себя Любовь Аркадьевну Карелину. – Я к вам за солью. Не одолжите стаканчик? Затеяла пироги печь, кинулась, а соли-то нету! Ой! А что это у вас во дворе за мужчины такие интересные рассиживаются? Родственники или знакомые? А откуда?

– Вот баракуда! – досадовала Анюта, направляясь к калитке. – Обязательно уловит момент и достанет всех своим присутствием. Родственники у меня, – призналась Анюта, – из соседней деревни приехали. Брат да сват. Или кум, я уж и забыла, дальние они мне родственники.

– Гутен морген! – прокричал дамам Фриц и поднял стакан с самогонкой.

– А чего это ваши родственники из соседней деревни такими иностранными словами разбрасываются? – Любовь прищурила глаза и недоверчиво уставилась на Анюту.

– Так они пьяные, – оправдалась та. – Лыка не вяжут. А когда они лыка не вяжут, то всегда по-иностранному говорят.

– Да, – не поверила Карелина, сверля глазами «родственников», – и что же ваш кум сейчас прокричал?