Пенелопа Уолш - Милая Бренда

— Я все понял, Джейн. Что, если нам снять фильм?

Я испугалась, что Джейн собирается его высмеять. Однако Гарри было не так-то легко сбить с толку.

— Если бы Джейн не любила так сильно своего отца, — продолжал он, — то обязательно стала бы кинозвездой. Она была для старика всем, пока он не женился на этой Хелен…

— На моей матери?

Гарри прижал ладонь ко рту:

— Боже, я забыл, что Хелен — твоя мать! Вы такие разные.

Как будто я этого не знала! Джейн отодвинула стул и ласково чмокнула меня в щеку.

— Но даже и ты сможешь сегодня стать кинозвездой, — весело прощебетала она.

— Я? Нет уж, спасибо!

— Брось! Не бывает фильмов с одним актером. Гарри будет снимать, а мы с тобой и Филиппом…

Словно по волшебству, Филипп возник около стола.

— Вы меня звали, мисс Джейн?

— Когда вы закончите с делами?

— А когда я буду вам нужен, мисс Джейн?

— Чем раньше, тем лучше.

— Дайте мне полчаса.

— Хорошо. Тогда до половины десятого.

— Вам понадобится машина, мисс Джейн?

— Да, и возьмите на чердаке корзинку с бутафорскими принадлежностями.

— Хорошо, мисс Джейн.

Джейн по-детски надула губки:

— Вы даже не спросили, для чего мне корзинка. Разве вам не интересно, что мы собираемся делать?

— Я подумал, что вы сами скажете, если захотите, мисс Джейн.

Филипп укатил тележку с посудой, на прощание поклонившись так театрально, что я не могла поверить, будто Джейн ничего не замечает. Мне нравилось, что он отказывается плясать под ее дудку.

Когда я вышла во двор, Джейн направилась следом за мной.

— Пойдем, Бренда. Поможешь мне собрать вещи.

Я кивнула, подождала, пока Джейн скроется в дверях, и не спеша последовала за ней. Обернувшись на полпути, я заметила у ворот почтальона. Я подбежала к нему и взяла письма. Одно для Джейн, одно для доктора Клементса. В эту минуту Филипп выхватил письма у меня из рук.

— Сегодня почтальон пришел позже обычного. Я разберусь с письмами, а вы пока узнайте, что задумала мисс Джейн. Она вас зовет.

— Одно письмо для нее… — Не успела я закончить фразу, как Филипп передал мне письмо, а сам с любопытством уставился на конверт, адресованный доктору Клементсу.

Джейн взглянула на письмо и сморщила носик.

— От старого Фаррера!

— От адвоката?

— От кого же еще? Если он думает, что я буду читать деловые письма на отдыхе, то сильно ошибается. Отнеси письмо в мою комнату. Я прочту его позже.

— Ты прочла письмо от мистера Фаррера? — спросила я, когда мы медленно ехали по тесной главной улице.

Джейн покачала головой.

— Но там же может быть что-то важное!

Гарри не дал нам времени обсудить, что могло быть в письме мистера Фаррера. Он должен был стать продюсером и оператором собственного фильма и относился к этому занятию со всей серьезностью.

— Надо придумать сценарий, — заявил он. — У кого-нибудь есть идеи?

— Может, контрабандисты? — предложил Филипп. — Мне кажется, это место идеально подходит.

Джейн поежилась:

— Вы хотите сказать, что там есть пещеры и тайные ходы?

Филипп рассмеялся:

— Лично мне тайные ходы не встречались, но не удивлюсь, если они есть. Нет, я имел в виду саму береговую линию. Она такая изогнутая, зубчатая, а эти нависающие скалы…

— Как символ обреченности, — закончил Гарри.

Я с удивлением посмотрела на него. Такого Гарри я не знала. Он поймал мой взгляд.

— Если бы мне выпал шанс, я бы мог заняться кино. Сейчас, по крайней мере, будет хоть какая-то практика.

Мысль о том, чтобы поучаствовать в съемках любительского фильма, казалась мне нелепой шуткой. Но с этой минуты я решила сделать все, что в моих силах, чтобы Гарри остался мной доволен.

— Вам с Филиппом придется играть сразу по нескольку ролей. Джейн может быть только любовницей контрабандиста.

— Я думала, это у гангстеров были любовницы.

— Без разницы. Филипп, ты будешь, главным контрабандистом. Кольца для штор прикрепишь к ушам — будут серьги. Платок повяжи на голову. Так, Бренда, ты в своих узких джинсах настоящий контрабандист!

— Хочешь сказать, больше из меня никто не получится?

— Не обижайся, — снисходительно промолвила Джейн. — Ты прекрасно знаешь, что все не могут быть главными героинями.

— Еще бы!

Я почти не помню, о чем был фильм. Помню только, что мы репетировали до одурения. Я выслеживала среди скал воображаемого таможенника, носилась по мокрому песку с флягой рома в руках, вытаскивала из воды сундук и прятала его в пещеру. Потом я ревниво следила из-за скалы, как Филипп перевязывает Джейн поврежденную лодыжку. Он умело обматывал ее носовым платком, смоченным в воде, потом страстно целовал Джейн, как настоящий контрабандист, брал ее на руки и нес в маленькую рощицу.

— Видишь, я был прав! — заговорщически шепнул мне Гарри. — Джейн рождена быть актрисой. Она совершенно не притворяется.

Что верно, то верно, особенно это касалось любовных сцен. Меня переполняли ревность и зависть, и я уже не могла сдерживаться.

Филипп тоже не играл. Ему нравилось целовать Джейн. Он так умело и бережно бинтовал ей ногу, словно она и в самом деле была повреждена. И держал он ее, как будто это не нога, а бесценное сокровище!

В то утро я поняла, почему зависть — смертный грех. Она ранит, и я ненавидела себя так же сильно, как ненавидела Филиппа и Джейн.

Гарри отер лоб безупречно белым платком.

— Как насчет перерыва на обед? Потом продолжим съемки.

Я бросилась раскладывать вещи, чтобы хоть как-то успокоиться. Я собирала дрова с таким рвением, словно костер был моей единственной защитой от диких зверей, подбрасывала их в огонь, будто желая сжечь своих врагов. А Джейн все это время ничего не делала, лишь поглядывала по сторонам. Она была похожа на кошку, только что проглотившую канарейку.

Филипп наблюдал за нами с загадочной улыбкой, но его глаза оставались холодными и бесстрастными.

— Неужели вы бы не хотели стать кинозвездой? — спросила Джейн.

— Не могу придумать ничего ужаснее, — ответил он.

Когда я мыла посуду после обеда, Филипп подошел ко мне.

— Устали? Что-то вы сегодня притихшая.

— Нет, спасибо, я не устала.

— Но вам скучно?

Я ощетинилась:

— Вы можете представить меня на экране? Я перестала интересоваться любительскими съемками еще в школе.

— Жаль, потому что если среди нас и есть талантливый человек, то это вы. Я серьезно. А остальные просто делают то, что им говорят.

— Бросьте! А как же Джейн? Мне показалось, что все сцены с ее участием более чем реальны.

— Какие сцены?

— Все, особенно…

Филипп весело рассмеялся:

— Моя маленькая скромница, да вы покраснели! Хотите сказать, любовные сцены? Думаете, у нас получилось?

— Я сказала, что у Джейн получилось.