Сьюзен Уорт - Укрощение любовью

— Понимаю.

Показалось ли ей, или в его светло-серых глазах в этот момент действительно мелькнуло нечто похожее на луч холодного зимнего солнца? По-видимому, нет. Сейчас, когда Габи, наконец, позволила себе пристальнее вглядеться в лицо Луиса, она заметила круги возле его глаз. Неужели все эти недели он плохо спал? Сердце Габи заныло.

— Я рада, что ты все понял, — сказала она уже спокойнее.

— И конечно, я полностью обеспечу твоего ребенка.

— Своего ребенка! Не моего и даже не нашего ребенка! — Боль и ярость некоторое время боролись в Габи, но ярость победила. — Ребенка уже не будет, — проговорила она срывающимся голосом, — я уже не беременна.

Луис слегка кивнул и сказал, словно про себя:

— Странно. Я уже успел убедить себя, что будет ребенок.

— Ну что же. Очень сожалею, что расстроила тебя. Я понимаю, что ребенок был единственной причиной, заставившей тебя заниматься со мной любовью…

— О нет, дорогая! Уверяю, то, о чем ты говоришь, лишь в ничтожной степени повлияло на мои поступки. Уверяю тебя!

Шесть недель Габи, стремясь защититься от собственного чувства, твердила себе, что единственное, чего хотел от нее Луис, — это ребенок, и вдруг…

— Но, — начала она в смущении, — я не понимаю, что ты имеешь в виду…

— Я сам слишком долго этого не понимал. — Луис попытался улыбнуться, и от этой неудавшейся попытки у Габи перехватило дыхание.

— Луис, я…

— О, ради всех святых, подойди, наконец, и сядь!

Обхватив руками Габи, он усадил ее в гамак и сам опустился рядом с ней, замолчав и глядя прямо перед собой.

— Я был потрясен, я был в ужасе, оттого что ты можешь подумать обо мне подобное. О Боже, Габи, — рука Луиса сжала запястье Габи так сильно, что она едва не закричала, — как ты могла это сделать? Но я решил, что если ты так настойчиво пытаешься от меня уехать, то единственное, что мне остается, — это отпустить тебя. Хотя, — печальная улыбка мелькнула на его губах, — если бы я мог представить, в какой ад превратится жизнь без тебя, то никогда бы так не поступил.

— Ты мог приехать ко мне, Луис. — Голос Габи сел и сделался хриплым. — Ты знал, где я…

— Да, мог. — Он вновь надолго замолчал. — Но, видишь ли, малышка, я боролся с этим желанием, боролся все время. Одна половина моего существа знала, что с того самого утра, когда я пришел в твою квартиру… нет, с того вечера, когда я увидел тебя в ресторане с этим молодым человеком и с трудом сдерживал желание схлестнуться с ним лоб в лоб, видя, как ты касаешься его руки…

Луис опустил взгляд на руку Габи и мягко провел по ней большим пальцем.

— …Когда ты открыла мне входную дверь, и я снова увидел эти глаза наяды, твою гладкую медовую кожу, я понял, что пропал. Но я не должен был сдаваться. Я не хотел позволить себе потерять голову, полюбить по-настоящему другое человеческое существо.

В глубине веранды открылась дверь, появилась Мария. Когда она увидела Габи, глаза ее округлились, и с радостным возгласом она бросилась к гамаку. Улыбка озарила ее лицо.

Но едва Габи успела привстать, как Луис поднял руку и, обратившись к своей домоуправительнице, сказал что-то по-испански. После обмена несколькими фразами Мария удалилась, по-прежнему широко улыбаясь.

Луис снова взял руку Габи в свою.

— Мария только что напомнила, что ты избавила меня от путешествия. Я уже купил на понедельник билет в Лондон.

— Ты хочешь сказать?.. — с трудом проговорила Габи.

— Да, я больше не мог без тебя жить, — просто ответил он.

Что он такое говорит? Габи медленно повернула голову, и выражение глаз Луиса заставило ее сердце на мгновение остановиться.

— Я слишком долго боролся с правдой, — вымучено улыбнулся Луис. — Думаю, мы оба с ней боролись, дорогая. Давай закончим этот поединок вничью так же решительно, как мы воевали. Впервые я ощутил глубину своего чувства, когда после оглашения завещания ты заявила, что собираешься уехать обратно в Лондон. Я не мог примириться с этой мыслью, и мне пришлось тебя похитить.

— Значит, ты сделал это не потому, что не доверял мне?

Луис поморщился.

— Это повод был не лучше и не хуже любого другого. Но только в тот знойный полдень у водопада я убедился, что испытываю к тебе нечто неизмеримо большее, чем просто физическое влечение. — Он внезапно остановился и отрывочно продолжил: — Но когда мы стали любовниками… Это было потрясающее, переполнившее меня чувство. Я понял, что отчаянно желаю нашего общего ребенка. Я говорил себе, что результатом столь страстной любви не может не стать рождение ребенка…

— Значит, именно этого ты хотел все время, — вежливо вставила Габи.

— О нет, совсем не в этом смысле. — Губы Луиса слегка изогнулись. — Я уже забыл об этом. Нет, дело в том, что, с одной стороны, я бы хотел вечно лелеять тебя и ребенка, а с другой — был слишком глуп или горд и не хотел смириться с тем, что происходит. В тот последний день на реке я, наконец, понял, что не могу больше обманывать самого себя. Я вынес тебя из лодки, ты покоилась в моих руках, смеялась вместе со мной, и я понял… я убедился, что люблю тебя…

— О, Луис! — Габи обвела его взглядом. Ее глаза наполнились слезами.

— Но я все еще не был готов примириться с этим чувством. Господи, Боже мой, какие только глупости не делает холостяк вроде меня, когда кто-то вторгается в его жизнь! И я решил лететь в Нью-Йорк… один, чтобы все хорошенько обдумать.

— Луис, я убежала, потому что любила тебя. И я не могла пережить того, что моя любовь остается безответной.

— О, дорогая моя! — Голос Луиса сорвался. — А я допустил, чтобы ты уехала… Нет, я выгнал тебя, и притом так жестоко!

Он, наконец, отпустил руки Габи, и она увидела на своих запястьях, которые он сжимал, белые полосы. Затем он осторожно заглянул в ее лицо.

— Габи, можешь ли ты простить меня?

— Мне нечего прощать. — Пальцы Габи бережно прикоснулись к его щеке, нежно ее лаская.

— Своей теплотой, своей человечностью ты научила любить и меня. Но не поздно ли? Ты уже отказала мне однажды. — На лице Луиса появилось подобие улыбки. — Но может быть, теперь ты согласна выйти за меня замуж?

— О да, Луис, — глядя на него сквозь слезы, проговорила Габи. — Конечно, согласна! — Обвив руками шею Луиса, она прижала его к себе и поцеловала.

Но то, что началось с нежного, ласкового объятия, мгновенно превратилось в бурную страсть, которая так долго сдерживалась, а теперь снова вспыхнула ярким пламенем. И, в конце концов, именно Луис прервал поцелуй.

— Хватит, хватит, моя дорогая, пожалуйста, — хитро улыбнулся он, — я хочу начать все сначала, начать с… не знаю, что ты скажешь об этом… с чистого листа. Я хочу, чтобы наш первый ребенок был зачат в браке. Поэтому… больше никаких поцелуев вроде этого. — Он сделал печальное лицо. — Ты же знаешь, малышка, что умеешь полностью подавлять мою волю…