Розамунд Пилчер - Дорога к любви

Северная стена была вся из стекла, поделенная на квадраты узкими переплетами и сконструированная так, что ее нижняя часть могла отъезжать в сторону. Вдоль всей этой стены тянулась широкая лавка, покрытая подушками, а из-под нее торчал опять же всякий хлам. Шпангоуты лодки, груда досок для сёрфинга, ящик пустых бутылок, а посередине, под самым открытым окном, в пол были вделаны два железных крюка, к которым крепились переплетенные концы веревочной лестницы. Сама лестница уходила в окно, и Роберт, подойдя ближе, увидел, что она свисает как раз до песка, на двадцать футов вниз.

Берег выглядел пустынным. Отлив обнажил крупный чистый песок, отделенный от неба узкой полоской белого буруна. Ближе к берегу виднелась полоса камней, покрытых моллюсками и водорослями, над ними парили чайки, то и дело устраивавшие драки и гвалт из-за какой-нибудь добычи. Роберт сел на подоконник и закурил сигарету. Когда он снова выглянул в окно, то увидел на горизонте появившуюся фигуру как раз на краю моря. Она была одета в длинный белый халат наподобие арабского, и по мере приближения стало видно, что в руках у нее какой-то большой непонятный красный предмет…

Роберт вспомнил о бинокле над столом Бена и пошел за ним. Настроив резкость, он увидел, как фигура превратилась в Эмму Литтон с развевающимися волосами в огромном махровом халате; девушка с трудом волокла красную доску для сёрфинга, которую ветер все время пытался вырвать у нее из рук.

— Неужели вы в самом деле плавали?

Эмма, занятая борьбой с доской для сёрфинга, не заметила мужчину в окне. И теперь, держась одной рукой за веревочную лестницу, сильно вздрогнула при звуке его голоса. Она взглянула вверх. Одной рукой девушка тянула пресловутую доску по песку, длинные темные волосы развевались по ветру.

— Да, плавала. Как же вы меня напугали! Давно ждете?

— Минут десять. А как вы собираетесь поднять доску по этой лестнице?

— Сама не могла себе представить, но теперь, когда вы здесь, все мои проблемы решены. Под скамейкой лежит веревка. Бросьте мне конец, я привяжу доску, а вы поднимете ее.

Что и было сделано. Роберт втянул доску через окно в мастерскую, следом взобралась Эмма. Ее лицо, руки и ноги были в песке, черные ресницы слиплись.

Девушка встала коленями на подоконник и рассмеялась:

— Вот повезло, так повезло! Что бы я делала? Еле-еле дотащила по берегу, где уж поднять по лестнице!

Под слоем песка ее лицо посинело от холода. Роберт предложил:

— Входите, и закроем окно… Ветер прямо пронизывающий. Как вы только вытерпели это купание? Теперь умрете от воспаления легких.

— Ничего подобного. — Она спрыгнула на пол и наблюдала, как он втягивает лестницу внутрь и задвигает окно, которое долго не вставало на место. — Я привыкла к этому. В детстве в апреле мы уже купались.

— Но сейчас не апрель, а март. Еще зима. И что скажет отец?

— А! Он ничего не скажет. И сегодня такой великолепный день. К тому же мне надоело белить… Вы обратили внимание на мою великолепную стену? Правда, остальная мастерская выглядит на ее фоне трущобой. Строго говоря, я не плавала, а каталась на доске, а буруны согревали меня. — Затем, без всякой перемены тона и выражения лица: — Вы приехали увидеться с Беном? Он в «Слайдинг Тэкл».

— Я знаю.

— Откуда?

— Я оставил с ним Маркуса.

— Маркуса? — Она приподняла накрашенные брови, обдумывая сказанное. — Маркус тоже приехал? Боже мой, должно быть, по важному делу.

Эмма слегка дрожала.

Роберт предложил:

— Надо бы что-нибудь надеть.

— А, все в порядке. — Она подошла к столу взять сигарету, прикурила и рухнула на софу, положив ноги на подлокотник.

— Вы получили мое письмо?

— Да, получил. — Поскольку девушка заняла всю софу, больше сесть было некуда, разве что на стол. Он положил стопку журналов на пол и уселся на освободившееся пространство. — Мне очень жалко вашу шляпу.

Эмма засмеялась:

— Но радостно за Бена?

— Конечно.

— Я восхищена всем, что меня окружает. Непередаваемо. А он искренне рад моему приезду.

— Нисколько не сомневался, что так будет.

— О, не лицемерьте. Вы прекрасно знаете, что все было наоборот. За обедом в тот день вы насмешливо поднимали брови и были настроены весьма скептически. Но, скажу без лукавства: его все устраивает. Бену не приходится платить мне за то, что я слежу за его домом, или забивать голову такими скучными вещами, как выходные дни прислуги, страховка… К тому же его никто не беспокоит эмоционально. Отец и не предполагал, что жизнь может быть такой простой.

— Что-нибудь слышно от Кристофера?

Эмма искоса посмотрела на него:

— Откуда вы узнали о Кристофере?

— Вы сами мне рассказали. Когда мы были у Марчелло. Не помните?

— Да, вспомнила. Нет, ничего. К настоящему моменту он должен был приехать в Брукфорд — значит, сейчас разгар репетиций, и времени написать у него нет. С другой стороны, здесь я занята по горло: привожу в порядок коттедж, занимаюсь готовкой и прочим. Не верьте, если вам скажут, что художники питаются духом святым. По своей природе Бен просто ненасытен.

— Вы рассказали ему, что вновь встретили Кристофера?

— Господи, нет! Чтобы разрушить спокойное течение нашей жизни? Я даже не упоминаю его имени. Знаете, твид вам очень к лицу, не то что та одежда, в которой вы были в Лондоне. Когда я впервые увидела вас, мне даже представить было трудно, что вы можете весь день провести в угольно-черном костюме, застегнутом на все пуговицы. Когда вы выехали сюда?

— Вчера после полудня. А ночевали в «Кастле».

Эмма скривилась:

— Среди пальм в кадках и кашемировых гардин? Ух!

— Очень удобно.

— Центральное отопление вызывает у меня чесотку. Мне даже бывает трудно дышать.

Она сунула наполовину выкуренную сигарету в переполненную пепельницу, спустила ноги с софы, встала и направилась к окну, развязывая на ходу пояс халата. Взяв сверток одежды из-под подушки, девушка начала одеваться, стоя спиной к гостю. Тут она спросила:

— Почему вы с Маркусом приехали вместе?

— Маркус не умеет водить машину.

— Есть еще поезда. Я имела в виду другое.

— Да, я знаю. — Он взял расписное китайское яйцо и стал им играть, перебирая, как араб — четки. — Мы приехали попытаться убедить Бена вернуться в Соединенные Штаты.

Неожиданно налетел мощный порыв ветра. Он ударил волной в стеклянную стену мастерской, прошелся по крыше над их головами, грохоча, как поезд. Стая чаек, шумно взмывшая вверх с камней, была мгновенно унесена ветром прочь. А затем, так же внезапно, все стихло.

Эмма спросила:

— Почему он должен вернуться?

— Открывается его ретроспективная выставка.

Белый махровый халат соскользнул на пол, открыв силуэт Эммы, успевшей надеть джинсы. Она натягивала через голову синий свитер.