Эйлин Форрест - Самый длинный выходной

— Но не подходит к имени Гей, — холодно сказала Эйлин, оживляя в памяти ту обиду, которую она ощущала в больнице, когда, не имея мужа, вынуждена была дать Гей свою собственную фамилию.

— Выпейте еще шампанского, — предложил ее отец, — а об именах поговорите в какой-нибудь другой раз. Каковы ваши планы, если вы уже успели их построить?

Эйлин испытующе посмотрела на Джоэля. Сейчас у него появилась возможность проявить себя разумным и ответственным человеком.

— Естественно, мы бы хотели сразу пожениться, — сказал он. — Но мы думаем, что лучше подождать, пока я сдам выпускные экзамены.

— Очень разумно, — согласилась с ним мать Эйлин.

— Затем я повезу Эйлин и Гей в Лондон познакомиться с моими родителями. Вчера вечером я позвонил матери, и, хотя она немного огорчена, она ждет не дождется увидеть свою внучку.

— Я подумала, — деликатно заметила мать Эйлин, — что если вы хотите провести каникулы вдвоем, я могла бы позаботиться о Гей.

— Это очень мило с вашей стороны. — Джоэль помолчал. — …но в этом нет необходимости. Вы уже внесли свою лепту. Даже больше, чем следовало. Теперь мы с Эйлин справимся сами.

Мать Эйлин закусила губу, а отец снова спас положение, сказав спокойно:

— Это очень правильно и своевременно. А имеете ли вы какое-нибудь представление о том, где вы будете работать?

— У меня различные перспективы на этот счет, — беззаботно ответил Джоэль. — В течение года я должен вести практику, вероятно, в Лондоне или в пригороде. А потом мы подумали, что, может быть, нам стоит провести несколько лет за границей.

— За границей? Где именно?

— Возможно, в Африке.

— В Африке? — воскликнула мать с нескрываемой болью. — И вы заберете с собой Гей?

— Конечно, — вежливо ответил Джоэль.

— Простите, я должна… — Ее голос задрожал, и она выбежала из комнаты.

— Говорят, что путешествия расширяют кругозор, — продолжал Джоэль, — а мне надоел здешний холодный климат. Снег в апреле, скажите на милость.

— Снег был очень красивый, — возразила Эйлин.

Почему Джоэль не мог рассказать о настоящей причине — о своем желании работать в Африке, потому что он так же, как и ее родители, считает, что развитые страны в долгу перед остальным миром? Но нет, он болтает какую-то чушь насчет климата, который, как она отлично знала, совершенно его не волновал.

Гей, думая, очевидно, что пора развлечь дедушку, заговорила:

— Гей построила снеговика. И мы играли в снегу и мы играли в снегу и…

— А что еще вы делали?

— Мы ходили на ферму и видели му-у — коровок, и мамочка была ужасная, и Джо был ужасный.

— А как насчет Гей? — резко спросил Джоэль.

— И Гей была ужасная.

— Рад, что ты понимаешь это.

— Для нее это просто новое слово, — опять объяснила Эйлин.

— Нам надо научить ее другим.

Тут снова появилась мать Эйлин, она несла поднос с кофе и тортом. Эйлин пристально посмотрела на нее и подумала, что, наверно, она все сильно преувеличивает. Мать была спокойной и собранной. Она села рядом с Джоэлем и стала с обаянием и тактичностью расспрашивать его о родителях и работе, о его планах насчет свадьбы и каникул. Она даже высказала мысль, что, несмотря на то, что ему придется усердно потрудиться следующие несколько месяцев, он должен постараться выкроить время для Гей, «чтобы она постепенно привыкла к вам»; она хвалила намерение Эйлин повысить свою квалификацию; спросила его совета относительно какого-то вопроса из педиатрии. Слегка коснувшись рукой его колена, как бы для того, чтобы подчеркнуть значимость произносимых слов, она сказала ему, что необычайно рада окончанию прежнего непонимания и тому, что они с Эйлин снова вместе.

Джоэль медленно оттаивал, и к тому времени, когда он поднялся, чтобы уходить, Эйлин счастливо подумала: «Скоро они понравятся друг другу, я уверена в этом».

— Мне так не хочется уходить от вас, мой драгоценный гранатик.

— И мне тоже не хочется, чтобы ты уходил.

— Давай отбросим всю эту ерунду насчет разумности и поженимся завтра. К черту экзамены. Я хочу быть с тобой каждую минуту дня и ночи.

— Я выйду за тебя замуж завтра.

— Не говори таких вещей, — пробормотал Джоэль, нежно целуя Эйлин. — Кроме того, на этот раз мы должны как следует все обставить. И в довершение всего, если я буду все время смотреть на тебя, разговаривать с тобой и заниматься с тобой любовью, разве я смогу открыть книгу? Нет, мы будем встречаться раз в неделю и часто-часто звонить друг другу. Доброй ночи. Доброй ночи, моя смелая, прекрасная любимая.

Эйлин в опьяняющем восторге проплыла наверх.

— Я собираюсь купать Гей, — пропела мать.

— Иди и отдохни, — твердым голосом сказала Эйлин. — Я уложу Гей спать.

Родители Эйлин отвезли ее, Джоэля и Гей на вокзал, чтобы они успели на ночной поезд до Лондона. Она надеялись, что в поезде Гей заснет, но теперь она прыгала взад и вперед, вертелась на коленях у пассажиров и была явно перевозбуждена. Эйлин пыталась взять ее за руку, но девочка извивалась, как рыбка.

— Гей поедет на поезде, Гей поедет на поезде! — пела она, увертываясь от Эйлин, чтобы ее поймала бабушка.

Эйлин следила за тем, как носильщик погрузил чемоданы отрепанные — ее и Джоэля, и новенький синий чемоданчик Гей (подарок от бабули) — на тележку, и думала:

— Наконец-то, наконец-то! Я действительно замужем. Теперь я вместе с Джоэлем навсегда — в радости и в горе — Джоэль, я и Гей — одна семья!

Ее отец с видом знатока покупал железнодорожные билеты, а мать сказала: «Я упаковала апельсиновый сок и яблоки в маленькую сумку на всякий случай — но она должна заснуть. Она так вымоталась.»

Джоэль поискал свой бумажник. Все они вышли на платформу вслед за носильщиком, и Джоэль с отцом Эйлин стали проверять списки их вагона.

— Имея такое имя, как Браун, — сказал Джоэль, — следует проявлять осторожность, а то можно оказаться в одном купе с орнитологом и двумя его ручными совами.

Выглядывая из-за его плеча, Эйлин, наконец, увидела в списке долгожданные фамилии — мистер и миссис Джоэль Браун, мисс Г.Браун. Она едва не лишилась чувств от волнения, как будто по телу пропустили электрический ток. И все вокзальные шумы — объявления поездов, рычание моторов, хлопанье дверей — усиливало ее возбуждение.

Последние два месяца тянулись ужасно медленно. Обычная каждодневная деятельность прерывалась многочисленными телефонными разговорами и глупыми открытками типа: «Для Вашего душевного здоровья необходимо проконсультироваться с доктором Швейзенбергом в 7 вечера, в субботу» или «Скажи мне, где находится сдоба? Кофейный бар в Уэст Энде, во вторник в 9.30 вечера». Неоднократно присылал он ей и цветы, а однажды даже глупого пушистого зверька с плакатом «Секс запрещен!».