Люси Уокер - Летний понедельник

Она как раз помешивала мясо, когда услышала свист с передней веранды.

«Вот осел!» — фыркнула девушка, все еще раздумывая о Бене. Одной рукой она вытащила из варева ложку, другой поправила выбившуюся из прически прядь. «Наверное, совсем дома не был. Сразу из Перта приперся. Да кто я такая, по его мнению? Наживка для убийцы?» Она вытерла руки и шагнула из кухни в небольшой коридорчик, куда выходили двери ее спальни с одной стороны и гостиной, которой никто никогда не пользовался, — с другой.

Денни была и рада, и взбешена одновременно. Рада видеть Бена. Они разопьют вместе бутылочку пива, но при этом у него на лбу будет написано, что расплачиваться за это придется его драгоценной ферме. Как он сумеет нагнать полдня да еще и ночь в придачу? И все потому, что Денни ужасно безответственная. Тот факт, что Бен считал ее безответственной, выводил Денни из себя. Разве он не знает, что она скорее распрощается с жизнью, чем с фермой, вся жизнь которой зависела от ее присутствия? Эта смесь поэзии с журналистикой молнией пронеслась в ее голове, пока она шла открывать дверь.

Девушка включила свет в коридоре и, взявшись за ручку двери, поглядела вниз — не расстегнулись ли пуговицы на коротеньком халатике. Из-под халатика выглядывали загорелые ножки, обутые в красные плетеные шлепки. Когда она подняла голову, дверь уже была открыта, и в двух метрах от нее, на краю веранды, в прямоугольнике света стоял мужчина с ружьем.

Денни подумала: «Это юноша или мужчина?»

Кто бы он ни был, Денни сразу поняла, что это Джек Смит. Больше он никем быть не мог.

Ее сердце екнуло и замерло. В голове роились бестолковые мысли: «Вот оно! Как забавно. Не-е-ет, совсем это не забавно. Даже не смешно». Глаза девушки наполнились слезами жалости к ней самой, бедняжке. «Бен, милый мой Бен! Что ты будешь делать, когда меня не станет? Не с кем поругаться, некого любить… Ты же и вправду любишь меня». Вслух она сказала:

— Джек Смит.

— Нет, — ответил он. — Его брат-близнец. Двигайте в коридор, леди. Я вхожу.

— Зачем? — произнесла Денни. — У меня ничего нет.

И тут она узнала одежду, которая оказалась ему великоватой. Второго такого ярко-зеленого пиджака во всем мире не сыщешь. Так, значит, он взял вещи! И еду, и деньги в придачу. Ну почему она не проверила, когда приехала домой?! «Опять замоталась», — подумала Денни, и неожиданно на нее навалилась усталость, накопленная за день. Надо же было допустить такой промах! Оставила наживку для гадюки, только и всего.

Он был молоденький и такой худенький, наверняка голодный. Волосы светлые, один локон сбился на лоб…

Он медленно направился к Денни через веранду:

— Назад, леди, или я стреляю. Вдоль коридора, откуда пришли.

Денни заметила, что рука, сжимавшая ружье, напряглась. Он уже убил одну женщину, так что вторая не в счет. Его только один раз повесят, за ту, первую, не за нее. Она уже говорила себе это раньше. И Бену тоже.

Денни повернулась к нему спиной и пошла по коридору. По спине у нее словно армия муравьев бегала, и было такое чувство, что спина обрела собственные, независимые чувства и мысли и теперь тоже ждала смерти.

Никакой защиты у нее не было. Какая может быть защита, когда ты в доме одна-одинешенька, до ближайших соседей шесть миль, а у твоего гостя — ружье в руках? Интересно, он его зарядил?

Денни слышала, как он крадется следом за ней, тихо, словно кошка. У входа в кухню она остановилась и повернула голову. Страх и попреки в свой адрес подняли в ней волну гнева, а гнев снова превратил ее в Денни Монтгомери, которую знали рыцари рынка и семья.

— Где ты раздобыл ружье? — спросила она.

— У дома, что за сараем. — Он мотнул головой, пытаясь откинуть со лба длинную прядь.

Он больше смахивал на девушку, чем на мужчину. Ни роста, ни силы, чтобы убить женщину. «Да он просто мальчишка, — усмехнулась про себя Денни. — Эдакий котеночек». И пошла на кухню.

— К стене, — приказал он, прошмыгнув за ней, и указал ружьем, к какой именно. — А теперь опусти шторки.

Денни послушалась. Ружье следило за ней черным глазом. Джек Смит одной ногой вытянул из-за стола стул, подхватил его левой рукой и прислонил к стене у двери. Потом пинком закрыл дверь и сел на стул, не сводя глаз с Денни. Он немного расслабился, положил ружье на колени, но в любое мгновение готов был снова схватиться за него.

— Вот и хорошо, — проговорил он. — Чертовски здорово. Я битых два часа наблюдал, как ты работаешь. — Он поглядел на вычурные наручные часы в хромированном корпусе.

Денни заволновалась, но через мгновение он снова стрельнул в нее взглядом, и руки его сжались на ружье.

Глаза у него были небесно-голубые, губки полные, алые, черты лица — женственные. Такой красавчик и такой молоденький! В газетах писали, что ему двадцать три. Может, это из-за слишком большой одежды он казался моложе.

И еще Денни никак не могла разглядеть шрама на подбородке. Полиция заявляла, что шрам имеется. Это главная примета, причина, по которой Джек Смит не может затеряться в толпе или постучаться в двери при свете дня.

— Что ты имел в виду? Ты сам себе брат-близнец? — спросила девушка.

Временами она чувствовала себя настолько спокойно, будто сидела на скучном уроке в воскресной школе. А в следующий момент ее начинало колотить от страха. И снова — спокойствие. Как будто в ней поселились два человека и как в калейдоскопе сменяли друг друга, пользуясь одним телом. Сначала говорил один, потом другой.

В отчаянии: «Я одна в этом доме, наедине с убийцей».

Жалостливо: «Он такой молоденький. И устал… и проголодался. И личико у него такое милое. Господи, разве говорят подобные вещи о мужчинах? О мужчинах? Да он даже до мужских штанов не дорос!»

— Выходит, я и есть мой брат-близнец, — сказал Джек Смит и снова махнул ружьем. — Давай то, что кипит на плите. Тушеное мясо. Господи, в последний раз я ел мясо в Нашос! Пахнет вкусно. Ставь тарелку на стол. И давай пошевеливайся.

Плита была у стены, рядом, и Денни, повернувшись к ней, взяла ложку и помешала варево. Если бы она скосила взгляд, то могла бы увидеть Джека Смита, но ей не хотелось делать этого. Она и так знала, как он выглядит: в глазах полыхает такой голод, что они уже и не голубые вовсе.

Рука с ложкой безудержно тряслась, на девушку напала слабость. Как было бы здорово рухнуть в обморок, сбежать от этой жестокой реальности!

— Две тарелки, — заявила Денни. — Я тоже есть хочу. — Она поразилась, услышав, что произнесла эти слова. И неожиданно у нее прибавилось смелости. — Тут достаточно на двоих, еще добавка останется, — сердито пробурчала она.

— Ладно! Две тарелки! Поставь мою на край стола и назад к плите. Вот так. Теперь свою. Ставь на другой конец стола. Можешь сесть. Положи руки на стол, чтобы я их видел. — Он захватил ножку стула ногой и придвинул к столу. Левой рукой взял вилку, которую Денни положила на тарелку рядом с ножом. В глазах дикая улыбка, правая рука держит ружье, палец у курка, ружье лежит на столе дулом к Денни. — Хорошо, что мясо тушеное, да? Резать не надо. Можно есть одной рукой, — сказал он.