Лайза Хоган - Во имя любви

— Спасибо, Луис, вы и так достаточно поработали. Не знаю, кто мог бы узнать больше за какие-то три дня. Но, уверяю вас, я отлично справлюсь с ситуацией.

Фелиса поднялась, показывая, что разговор окончен, и взяла со стола папку с результатами расследования.

— Прошу вас об одном, ваше высочество, будьте осторожны. И немедленно обращайтесь ко мне при первой же необходимости.

— Спасибо. Непременно. И еще, не могли бы вы оказать мне маленькую услугу? Передайте Хосефине, что вечером я не смогу во второй раз встретиться с представителями комитета по проведению Каннского кинофестиваля. Пусть она назначит встречу на любое другое время, хотя бы на ночное.

— Хорошо, ваше высочество.

Оказавшись в коридоре, Фелиса вынула из папки газету сорокалетней давности и внимательно вгляделась в черно-белое изображение. Лицо человека, держащего носилки, было знакомо до боли. Повернувшись в три четверти, он приоткрыл рот, как будто что-то говоря своему товарищу позади. Фелиса рассмотрела сильную руку, держащую ручку носилок. Белые полосы шли по запястью, едва заметные на плохой фотографии.

Принцесса закрыла глаза и прислонилась к стене. Да, у Алекса есть свои тайны. И куда более серьезные, чем она предполагала, сидя за обеденным столом. Несмотря на все предупреждения Луиса, Фелиса собиралась узнать правду — и видела для этого единственный подходящий способ.

Она провела по фотографии пальцем, страстно желая помочь Алексу. Сердце сжималось от мысли, что ее любимый вынужден нести груз своей тяжкой тайны в одиночестве. А в том, что тайна его — какой бы она ни оказалась — тяжела, Фелиса не сомневалась.

— Сэр, я принес вам аспирин. Не тот, который вы обычно принимаете, но, кажется, еще более сильнодействующий.

Питер поставил на стол перед Алексом зеленый пузырек. Тот взглянул на него без всякого интереса. Под глазами его лежали глубокие тени. Он провел эти несколько часов в мучительных раздумьях, стократ худших, чем головная боль. Новую боль, разрывающую его тело и душу, не могло вылечить даже самое сильнодействующее средство.

— Спасибо, Питер. Мне нужна ваша помощь еще в одном деле. Не могли бы вы позвонить от моего имени представителям музейной комиссии и кое-что сообщить? Лучше всего связаться с председателем, Хосе Ахумада.

— Какие-то проблемы, сэр? — Питер выглядел встревоженным.

Алекс выдавил жалкое подобие улыбки.

— Нет, проблем никаких. Но по причинам, которые я предпочел бы ни с кем не обсуждать, я более не могу заниматься этим проектом. Перед тем как уехать, я хотел бы обсудить с профессором Ахумада проделанную мною работу и подыскать мне замену среди его окружения.

— Понятно, — пробормотал Питер, явно ничего не понимая. — Простите, сэр… А что вам сказала на это принцесса Фелиса да Романо? Насколько я понимаю, вы подответственны лично ей в этом проекте?

— Я еще не обсуждал с принцессой моего решения. Я сделаю это после разговора с профессором Ахумада. Нужно дать понять ее высочеству, что…

Что она ни в чем не виновата. Что происходящее вообще ее не касается.

Однако если происходящее и касается кого-нибудь, так именно Фелисы, и Алекс отлично понимал, что вряд ли ее удастся обмануть. Или объяснить ей, от какой судьбы он хочет ее уберечь… Впрочем, главное — это ради ее покоя и счастья не дать Фелисе влюбиться в него так же сильно, как он влюбился в нее.

— Так что нужно дать понять ее высочеству? — вежливо переспросил Питер.

— Что судьба ее проекта мне не безразлична, даже если я сам не буду им заниматься.

— Принцесса может оспорить ваше решение. Она потратила много сил и времени, чтобы этой работой занимались именно вы.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мой преемник был лучшим из лучших. Обеспечу его всеми своими источниками. Могу даже отрядить ему в помощь Саймона Мортимера, он отличный специалист.

Алекс начал перекладывать манускрипты на столе, чтобы секретарь не увидел, как дрожат его руки.

— Питер, мне понадобится несколько дней, чтобы уладить все дела. Это время можете использовать по своему усмотрению. Погуляйте по городу, съездите на море. Если угодно, посетите казино. Или музеи — что вам больше по вкусу. Леон очень красивая страна, кроме этого холодного подвала в ней есть множество более интересных мест. Так что извлекайте преимущества из вашего здесь пребывания.

Сам он и думать не хотел о красотах города. Или о золотистом морском песке, на котором они с Фелисой могли бы сидеть бок о бок и целоваться, как тогда ночью в ресторанчике…

Алекс умудрился даже улыбнуться, хотя это потребовало от него титанических усилий. Секретарь должен думать, что все в порядке. Что его отъезд — это прихоть привыкшего к одиночеству коллекционера, который устал от чужой страны и вынужденного общения с людьми.

— Еще я хочу, чтобы вы заказали билеты на начало следующей недели. А до тех пор, — Алекс указал на дверь, — вы совершенно свободны.

Питер медленно кивнул.

— Хорошо, сэр. Я сегодня же закажу билеты.

— Спасибо. Вы можете идти.

Питер повернулся на каблуках и вышел, как всегда сдержанный и подтянутый. Вряд ли он пошел развлекаться. Люди такого типа не умеют отдыхать, разве что ходить по музеям или чинно обедать в ресторанах. Но Алексу не было дела до секретаря. Он уронил голову на фолиант в черной обложке. Голова казалась невыносимо тяжелой от груза горьких мыслей. Отчаяние разрывало сердце. Алекс не сразу понял, что лежит головой как раз на реестре инквизиции.

Барнабе сожжен… Что чувствует человек, когда его сжигают заживо? Наверное, это страшная мука. Почему же он не бежал? Ведь его колдовских сил хватило, чтобы обречь Алехандро на бессмертие, почему тогда Барнабе не спас себя самого?..

Алекс горько усмехнулся. Делать больше нечего. Годы самопожертвования прошли даром: очевидно, проклятие можно было снять только при жизни наложившего его колдуна. Интересно, что на этот счет думают дипломированные историки? Может, созвать совет правления музея и спросить: «Ребята, что вам известно о древних леонских проклятиях? Таких, знаете, которые накладывают, посыпая жертву зеленым порошком? Есть версии, как можно от него избавиться? А то я тут влип как следует: уже семьсот с лишним лет не могу помереть…»

Неожиданно перед его мысленным взором предстала Фелиса. Не недоступная принцесса с журнальных страниц, а немного смешная девушка в красной бейсболке, с золотистыми волосами, собранными в хвост. И еще в очках, достойных школьной учительницы… Алекс вспомнил выражение счастья и смятения в глазах Фелисы, когда впервые поцеловал ее. И то, как потрясающе пьянит вкус ее губ.

Он закрыл лицо ладонями и застонал. Как он сможет теперь жить — в Лондоне или где угодно еще — бесчисленное множество лет без Фелисы? Неужели сердце его не разорвется от скорби?..