Рэйчел Гибсон - Запутанные связи

- Это не любовь. Что-то другое. – Мик отошел в темный угол террасы и схватился за деревянные перила. За озером над горами начала подниматься луна, ее совершенное зеркальное отражение появилось на гладкой воде.

– До твоего приезда в город все было похоронено в прошлом, которому и принадлежало. Потом ты начала лезть не в свое дело, рыть носом, и теперь это единственная тема, которую все вокруг обсуждают. Так же было, пока я рос.

Мэдди подошла к Мику, села на перила, скрестила руки под грудью и посмотрела на темный силуэт его лица. Она была так близко, что рука мужчины практически касалась ее тела.

- В отличие от того, что происходило у вас дома, полагаю, твои родители часто оказывались темой для городских сплетен.

- Да, можно сказать и так.

- Поэтому ты и дрался все время?

Он посмотрел ей в глаза и беззвучно рассмеялся.

- Возможно, мне просто нравилось драться.

- А может быть, тебе не нравятся люди, которые говорят неприятные вещи о твоей семье.

- Думаешь, ты меня знаешь. Считаешь, что разгадала меня.

Она пожала плечами. Да, она его знала. Ей казалось, что их жизни в какой-то степени были зеркальными отражениями.

- Я думаю, что жизнь в городе, где каждый знает, что твоя мать убила твоего отца и его молодую любовницу, похожа на ад. Дети бывают очень жестокими. И это не просто избитое выражение, а правда. Поверь мне, я знаю, они могут вести себя подло.

Легкий ветер сдул несколько длинных прядей волос Мэдди на щеку, Мик поднял руку и нежно отвел их от ее лица.

- Что они делали? Не брали тебя играть в кикбол ?

- Меня нигде не выбирали. Я была немного толстой.

- Немного?

- Очень толстой.

- Сколько ты весила?

- Я не знаю, но в шестом классе мне подарили по-настоящему клевые черные ботинки. У меня были слишком большие икры, и застегнуть замок до конца не получалось. Так что я загнула их верх, пытаясь убедить себя в том, что все подумают, будто бы ботинки следует носить именно так. Но дети не были одурачены, и я никогда больше не надевала эту обувь. В тот год меня стали называть Цинциннати-Мэдди. Сначала я была так рада, что они больше не называли меня Толстушкой Мэдди. Потом я узнала, почему они выбрали это прозвище, и больше уже не радовалась.

Сквозь сумеречное пространство, которое разделяло их, он вопросительно поднял бровь, и девушка объяснила:

- Они говорили, что я такая толстая, потому что съела Цинциннати .

- Маленькие засранцы, – он опустил руку. – Неудивительно, что ты такая своенравная.

Разве она такая? Возможно.

- А у тебя какое оправдание?

Мэдди чувствовала, как взгляд Мика скользит по ее лицу в течение нескольких мгновений, прежде чем он ответил:

- Я не настолько своенравен, как ты.

- Конечно, – усмехнулась девушка.

- Ну, я не был таким до твоего приезда в город.

- Задолго до моего приезда ты превращал жизнь шерифа Поттера в ад...

- Для меня самого жизнь в этом городе иногда была адской.

- Могу себе представить.

- Нет, не можешь. – Он глубоко вздохнул и сказал правду. – Люди всю мою жизнь гадали: психану я и убью кого-нибудь, как мать, или вырасту и стану таким же, как отец. Для ребенка тяжело жить с таким грузом.

- Тебя это беспокоит?

Мик отрицательно покачал головой.

- Нет, не беспокоит. Проблемой моей матери – одной из проблем – было то, что никогда не следовало терпеть парня, который постоянно ей изменял. А проблемой моего старика было то, что ему вообще никогда не следовало жениться.

- Так твое решение проблемы – это избегать брака?

- Точно. – Мик сел рядом с Мэдди на перила и взял ее руку в свою. – Примерно так же ты решила проблему лишнего веса, перестав есть продукты, богатые углеводами.

- Это другое. Я гедонист, и мне приходится избегать больше, чем просто углеводов. – В этот момент гедонистическая натура Мэдди почувствовала, как тепло его ладони распространилось вверх по ее руке и дальше разлилось по всей груди.

- Ты и секса тоже избегаешь.

- Да, и если я вернусь к одной из своих старых привычек, все может стать просто отвратительным.

- Насколько отвратительным?

Мужчина внезапно оказался слишком близко, и Мэдди встала.

- Я предамся разврату.

- В сексе?

Девушка попыталась отнять руку, но Мик усилил хватку.

- В еде.

Он взялся за край ее кофты свободной рукой.

- В сексе?

- Да.

В разделявшей их темноте мелькнула его белоснежная соблазнительная улыбка.

- Насколько отвратительной ты станешь? – Медленно он притянул Мэдди к себе, пока она не оказалась между его бедрами.

Тепло его руки, прикосновение ног и порочная улыбка общими усилиями завлекали, уничтожали волю к сопротивлению и толкали ее в пучину разврата. Девушка чувствовала, как налились груди, как стало покалывать кожу, и невыносимая жажда, которую Мик разбудил своим первым поцелуем, снова ударила по ней – острая, мучительная, всепоглощающая.

- Тебе не захочется этого узнать.

- О, да, – произнес он. – Я думаю, определенно захочется.

– Кажется, ты собирался держать свой язык подальше от моего рта.

Мик взглянул в лицо Мэдди, освещенное луной, и потянулся к молнии ее спортивной кофты.

– Полагаю, смогу подыскать для языка и другие достойные места, помимо твоего ротика. – Он потянул застежку вниз, полочки разошлись, образуя глубокое декольте. Под кофтой на девушке не было ничего, и мужское достоинство Мика пришло в боевую готовность, когда белые холмики обнаженной груди оказались в нескольких дюймах от его лица.

– Нас могут увидеть, – всполошилась Мэдди и схватила Мика за руку.

– Аллегрецца уехали в Бойсе. – Он продолжил двигать застежку, пока молния не разъединилась на тонкой талии.

– А соседи с другой стороны? – настаивала Мэдди, но не остановила Мика, когда тот развел края кофты в разные стороны. Упругая грудь девушки казалась белоснежной в лунном свете, соски торчали темными пиками.

– На улице никого, но, даже если кто-то пройдет, ни зги не видно. – Уверенная рука обвилась вокруг талии Мэдди, и мужчина притиснул девушку крепче к себе. – Никто не разглядит, как я делаю это. – Мик наклонился ниже и поцеловал ее в живот. – Или это. – Горячие губы переместились в ложбинку между грудями.

– Мик.

– Да?

Мэдди зарылась пальцами в густые волосы. Ноготки, царапающие кожу на голове, посылали щекочущие возбуждающие импульсы вдоль позвоночника Мика. Девушка отрывисто вздохнула и пробормотала:

– Наверное, нам не стоит этого делать.

– Хочешь, чтобы я остановился?

– Нет.

– Хорошо. Я как раз нашел место для своего языка.

Он приоткрыл рот и лизнул набухший сосок. Она пахла сахарными печеньями, и на вкус тоже оказалась сладковатой.

– Ммм, – простонала Мэдди и прижалась ближе к изыскателю. – Так восхитильно, Мик. Как мне этого не хватало. – Она любила поговорить, что ж, от писательницы этого следовало ожидать. – Не останавливайся.