Джейн Кренц - Разозленные

Дверь кухни распахнулась. Неся поднос с тарелками, на каждой из которых имелись целые горы жареной еды, в зал вошел владелец половины «Радуги» Уэйн Гроувс. Почти все, что попадало в кухню «Темной Радуги», выходило оттуда именно жареным, а иногда даже пережаренным.

Мужчина в оранжево-фиолетовой рубашке приковал к себе внимание Уэйна, и тот остановился.

Уэйн был худым и гибким, с острыми чертами, которые подошли бы гангстеру старой школы. Его холодные, как лед, глаза соответствовали внешнему виду. Ему было шестьдесят пять лет, а он все еще мог прочитать последний ряд в таблице у окулиста. Вообще-то он мог спокойно прочесть еще несколько нижних рядов, но они не предназначались для людей со сверхъестественным зрением.

С головы до пят Уэйна украшали татуировки, наиболее выдающейся была красноглазая змея, обвивающая его блестящий лысый череп. Голова змеи располагалась высоко на лбу, будто темный драгоценный камень наверху зловещей короны.

Уэйн слыл очень сосредоточенным человеком. Большую часть времени все его внимание было направлено на принятие заказов на рыбу, чипсы и гамбургеры или мытье посуды. Но сейчас он сосредоточился на другой цели. «Цветастая рубаха» и не подозревал, что попал в поле зрения человека, который раньше зарабатывал себе на жизнь снайпером в тайном правительственном агентстве.

Лютер схватил висевшую над прилавком трость. Пора вмешаться. Последнее, что им нужно в «Радуге», — это инцидент, в результате которого им придется нанести визит в полицейский участок Гонолулу [10] Гонолу́лу (англ. Honolulu, гав. Honolulu) — город на острове Оаху Гавайского архипелага, столица штата Гавайи, административный центр округа Гонолулу. В переводе с гавайского языка honolulu значит «уединённая бухта». . Соседние заведения этого бы не оценили. Здесь все предпочитали вести себя сдержанно. Это вдвойне касалось постоянных клиентов «Радуги», большинство из которых были парапсихологами с серьезными проблемами, вроде Безумного Рея.

Лютер вышел из-за барной стойки и ненадолго остановился около притихшего Уэйна.

— Все нормально, — сказал он. — Я разберусь.

Уэйн моргнул и вышел из летаргического ступора.

— Как хочешь, — проворчал он, отвернулся и двинулся к соседнему столику.

Кухонная дверь снова открылась, и в помещение рванули тепло и запах раскаленного масла. На пороге появилась местная повариха и по совместительству владелица второй половины ресторана Петра Гроувс. Она оценивающе оглядела помещение, вытирая руки об изрядно испачканный передник.

— Та-а-ак и зна-ала, — протянула она. Петра с детства не была в Техасе, но забавный южный акцент по-прежнему проскальзывал во всех произносимых ею словах.

Интуиция Петры, как и способность Уэйна поражать цель одним-единственным выстрелом из винтовки с большого расстояния, была намного выше нормы. Можно было смело назвать ее паранормальной.

И Уэйн, и Петра были парапсихологами среднего уровня, и оба ушли в отставку из одного и того же безымянного агентства. Петра была наводчицей Уэйна, когда тот еще работал снайпером. Вместе они представляли собой смертоносную команду. К тому же стали партнерами на всю жизнь.

В свои шестьдесят с чем-то Петра отличалась крепким телосложением. Она заплетала длинные седые волосы в косу, спускающуюся по спине. На голове у нее сидел сильно пожелтевший колпак шеф-повара. В одном ухе поблескивало золотое кольцо. Тогда как Уэйн носил пистолет, спрятанный в кобуре на лодыжке, Петра предпочитала нож… Большой такой нож. Держала она его в ножнах под длинным передником.

— Я этим займусь, — снова сказал Лютер.

— Хорошо, — кивнула Петра и вернулась обратно в пылающую жаром кухню.

Лютер направился к цели, стуча подошвами по кафельному полу. Общий уровень напряжения в помещении быстро рос. Толпа становилась беспокойнее. Исследования в области парапсихологии были полностью дискредитированы современной наукой. Из-за этого много народу проживало свои жизни, игнорируя, подавляя или сознательно оставляя без внимания парапсихологическую сторону своей сущности. Но в подобной ситуации даже люди с нормальной чувствительностью озирались по сторонам в поисках ближайшего выхода задолго до того, как осознавали, что именно не так. Впрочем, толпа в «Радуге» была далеко не нормальной.

«Цветастая рубаха», казалось, не замечал ни Лютера, ни беспокойства постоянных клиентов. Он был слишком занят, подначивая Безумного Рея острыми словечками.

— Эй, серфер долбанутый, — громко сказал он. — Хорошо живешь, трахая туристочек? Сколько они платят, чтобы взглянуть на твой мизерный серфик?

Рей не обращал на него внимания. Он продолжал сидеть, сгорбившись над пивом и сосредоточенно жуя пережаренную рыбу и картофель фри. Это был широкоплечий загорелый мужчина, который все свое время проводит под солнцем, рассекая волны. Его длинные каштановые волосы выгорели на солнце. Лютер решил, что нельзя винить «Цветастую рубаху» в том, что он выбрал не ту цель. Рей не казался безумным, если не видишь его ауру.

— Что такое? — спросил «Цветастая рубаха». — Не можешь ответить на простой вопрос? Где же то местное дружелюбие, о котором мне все уши прожужжали?

Рей оставил свое пиво и начал поворачиваться. Лютер усилил свои чувства, пока не увидел ауры всех окружающих его людей. Светлые и темные сменяли друг друга, но не как на фотографическом негативе. Когда он находился в подобном состоянии паранормальной чувствительности, цвета, которые он видел, были какими угодно, но не черными и не белыми. Оттенки приходили из различных точек паранормального спектра. Их невозможно было описать словами. Энергия пульсировала, вспыхивала и пронзала каждого, кто был поблизости.

Растущее напряжение Лютер ощущал и своими обычными чувствами, но для паранормальных оно превратилось в прилив опасно циркулирующего течения.

Наступил краткий миг головокружения, которое всегда сопровождало изменение в восприятии, в переходе от одного чувства к другому. Лютер уже привык к коротким вспышкам сильной дезориентации. Он уживался со своим талантом с тех пор, как был подростком.

Сначала Лютер сконцентрировался на Рее. Может «Цветастая рубаха» и был в баре самым отвратительным типом, но Рей был самым непредсказуемым. Бурлящее, едва сдерживаемое безумие проявлялось в темных оттенках и неустойчивой пульсации его ауры. Самыми тревожными были нездоровые, зеленовато-желтые проблески, которые вспыхивали и исчезали в непредсказуемом ритме. Завитки быстро накапливали силу, и его хрупкая связь с реальностью начала слабеть. Рей быстро соскальзывал в свою уникальную параноидальную вселенную.

— Отвали от меня, — тихо сказал он.