Барбара Виктор - Найди свою любовь

— Слава Богу, ты здесь…

Интонации его голоса казались смутно знакомыми, в них звучал отзвук той же самой благодарности, которую она уже слышала однажды после того, как призналась, что ждет ребенка. Кори невольно напряглась.

— Может, тебе не следовало приезжать, дорогая…

«Нет!!! — захотелось крикнуть Кори. Она по-прежнему была слишком потрясена, чтобы произнести что-то вслух. — Это тебе не следовало исчезать…»

— Наверное, я просто эгоист, и поэтому захотел, чтобы ты была со мной… может быть, лучше было этого не делать… Я всегда хотел сделать как можно лучше для тебя.

Дэнни продолжал говорить, как всегда объясняя свои поступки тем, что действовал во имя чьего-то блага. Он привычно прикрывался личиной самоотречения и альтруизма. Но на сей раз для нее этого было недостаточно. Вся боль, все горе, накопившиеся в душе Кори, вылились вдруг в вспышку яростного гнева. Кори налетела на мужа и изо всех сил принялась колотить его по лицу и по груди крепко сжатыми кулаками. Из глаз ее брызнули слезы.

— Как ты мог это сделать? — кричала она. — Как мог ты заставить меня пройти через это все?

Если Дэнни и удивила эта вспышка ярости, то он сумел не подать виду — только поймал в воздухе ее руки и, держа их на весу, ласково повторял:

— Я старался защитить тебя, разве ты не понимаешь? Я не хотел втягивать тебя во все это.

Кори глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и только после этого Дэнни отпустил ее руки, а сам шагнул назад.

— Ты обещал мне, Дэнни, — заплакала Кори. — Ты поклялся, что никогда не ввяжешься ни во что подобное…

Дэнни явно готовился к этой сцене, это видно было по тому, как быстро сумел он оценить степень ее гнева.

— Я слишком сильно любил тебя, чтобы потерять.

— Ты лгал мне…

— Единственное мое преступление в том, что ты так нужна мне…

— Ты сделал всю нашу совместную жизнь пустым звуком.

Дэнни стойко держался выбранной линии обороны.

— Я не могу жить без тебя…

Кори неожиданно почувствовала себя так, словно видит все со стороны. Словно она была актрисой, которой надо доиграть до конца эту сцену, оставляя при этом в стороне свои истинные эмоции. Слушая Дэнни, Кори чувствовала, как в глазах ее стоят слезы, руки дрожат, а колени подкашиваются.

— Как могла ты поверить, что я это сделал? — вопрошал Дэнни.

У Кори дрожал подбородок, она с трудом удерживала слезы.

— Как могу я после этого доверять тебе?

— Пойми, что это — наше новое начало.

— Нет, это просто еще один конец.

— Это начало вечности, дорогая, с нашим ребенком…

Но Кори не слушала его.

— Ты убил Мэттью Джонсона, — бросила она в лицо Дэнни, глотая слезы. — И ты лгал мне об Эрнандо, и ты знал, что самолет должен взорваться в воздухе, когда сошел с него в Хьюстоне…

— Все эти люди случайно стали трагическими жертвами революции.

Кори душил гнев.

— Какой революции?

Дэнни напрягся.

— Революции во всем мире, — сказал он.

— О чем ты говоришь? — снова закричала Кори. — Ведь это же полный бред…

Дэнни заговорил очень медленно, впиваясь взглядом в глаза Кори.

— Ты не понимаешь, дорогая. Это — моя жизнь, это то, чему я предназначен, я пытался объяснить тебе это еще много лет назад.

Кори молча смотрела на мужа, в первый раз в жизни чувствуя жалость к нему — к тому, чем он стал за эти годы.

— Единственная моя ошибка была в том, что я предположил, что сумею пожертвовать единственным человеком на этом свете, которого я люблю. — Дэнни сделал паузу. — Ты ведь научила меня этому очень давно, в Кордове, неужели ты не помнишь?

Кори заговорила медленно и отчетливо, словно пыталась объяснить что-то ребенку.

— Дэнни, мы ведь говорим об убийствах. Эти люди, они ведь были живыми…

Но Дэнни продолжал говорить о своем.

— Как мне убедить тебя, что угроза по-прежнему существует? Может быть, на улицах нет больше людей в форме, шагающих под звуки оркестров. Они не проводят больше маршей и демонстраций, не говорят о фатерленд, хунте, нацизме, но, в сущности, ничего не изменилось. Во время любой политической кампании в любом конце света они появляются вновь и вновь, нацепив на себя самые добропорядочные личины. Это — новое лицо фашизма…

Все это было особенно ужасно потому, что в этом была доля истины. И еще более ужасно, что Дэнни мог воспользоваться всем этим, чтобы оправдать свои действия.

— Но ты ведь украл деньги ни в чем не повинных людей!

— Но только не для себя.

Кори едва дышала.

— Когда же все это кончится? — прошептала она.

Дэнни протянул ей руку.

— Это кончится для нас, только если мы будем вместе. Ты нужна мне, Кори, поедем со мной…

Он был убийцей, вором, лжецом. Он был ее единственным мужчиной, ее мужем, отцом ее нерожденного ребенка.

Кори взяла Дэнни за руки и снова начала объяснять, как будто он мог что-то понять, после чего Кори могла бы последовать за ним, чтобы счастливо доживать с этим человеком остаток своих дней.

— Все это не оправдывает того, что ты сделал. Разве ты не видишь, что ты стал таким же, как они, когда стал заниматься подобными вещами?

По щекам ее покатились слезы.

— Я люблю тебя, — сказала Кори. — Я всегда любила тебя, но я не могу быть частью всего этого….

— Но ты ведь носишь под сердцем моего ребенка.

— А о чем ты думал, когда бросил меня? — Кори вдруг абсолютно успокоилась.

— Я никогда не собирался бросать тебя навсегда.

— Все дело в том, что ты никогда и ничего не собирался делать навсегда, — печально сказала Кори.

— Это неправда, — возразил Дэнни, но голос его звучал теперь не так уверенно. Кори легко могла привести множество доказательств того, что он собирался оставить ее навсегда — авиакатастрофа, разорение собственного банка, деньги, которые он пытался ей передать. Вместо этого она позволила Дэнни вывести себя наружу. Он все еще продолжал оправдываться.

— Они убили тысячи людей. — Теперь уже слезы звучали в голосе Дэнни. — Они забирали лучших, умнейших, потому что те могли стать реальной силой, могли противостоять…

Даже если бы Кори хотела что-то ответить, у нее не было такой возможности. К ним уже шел Эрнандо, спрашивая на ходу по-испански, летит ли Кори с ними. Поднимается ветер, и пилот нервничает. Протянув к Кори руку, Дэнни сказал:

— Пойдем со мной…

«У меня большое горе, — думала Кори. — Я — несчастная запутавшаяся вдова, тоскующая оттого, что муж ее жив. Оставьте меня наедине с моим сумасшествием».

Оба мужчины видели в глазах Кори недоверие, а вместе с ним грусть и жалость, когда она смотрела по очереди то на одного, то на другого. Дэнни продолжал умолять:

— Что бы я ни делал, как бы ни обижал тебя, я всегда любил, ты всегда была единственной любовью моей жизни.