Кэрол Марш - Серебряная цепь

Он смотрел на дочь, насмешливо изображая отцовскую суровость, и строго сказал:

— Я приду к завтраку. Рано утром вы меня не выставите. Когда у тебя самолет, мой мальчик?

— В восемь тридцать. Боюсь, что уеду до того, как вы проснетесь.

— Ерунда. Я заскочу попрощаться. — И Дана знала, что он придет, свежий и полный энергии всего после нескольких часов отдыха. Молодые люди попрощались, поцеловали Джосса и Констанс, пожали руку Адаму, который задержал руку Даны в своей дольше, чем следовало, и это не ускользнуло от Питера. На улице луна освещала океан, воздух был наполнен сладким запахом эвкалиптов, а дорожка, ведущая к дому Даны, была темна и пустынна. Рука об руку, обсуждая события вечера, они пошли к коттеджу Даны.

Дана повернулась, когда настойчивый стук разбудил ее. Сначала подумала, что это во сне, но когда стук не прекратился, она лениво придвинулась к краю кровати, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Будильник был поставлен на шесть утра, чтобы проводить Питера, сейчас было еще пять тридцать. Спустив ноги на пол, она потянулась к халату и босиком подошла к входной двери. Осторожно открыв ее, увидела бледного Джосса, стоящего на гравийной дорожке. Поверх пижамы на нем был наброшенный на плечи плащ.

— Джосс, что случилось? — Дана вышла из домика и протянула обе руки Джоссу, внезапно встревожившись. — Что-нибудь с Констанс? Что случилось? Почему ты здесь?

— С Констанс все в порядке, детка. — Джосс обнял дочь за плечи, то ли для того, чтобы поддержать ее, то ли для того, чтобы удержаться самому. — Произошла авария. Маршалл. Он мертв.

— Маршалл, — холодно сказала Дана. У нее вдруг подогнулись колени, она услышала свой собственный голос и не узнала его.

— Была авария, — повторил Джосс.

— Он был пьян.

— Да.

— Кто-нибудь еще пострадал?

— Водитель другой машины жив, но его жену и ребенка не удалось спасти.

Джосс дрожал, и Дана машинально взяла его за руку и повела в дом, закрыв дверь на улицу, где ранний утренний туман навис над Тихим океаном. Не говоря ни слова, Джосс прошел за дочерью в кухню и наблюдал, как она варит кофе, берет две чашки и ставит на стол графинчик со сливками. Она чувствовала, как он следит за ней глазами, но только когда разлила кофе по кружкам, смогла повернуться к нему и спросить:

— Откуда ты узнал? — Дана была в шоке, ужас охватил ее, когда представила себе смятые машины, разбитые стекла и изуродованные тела. От жалости и ужаса она вдруг почувствовала вину за то невольное облегчение, которое промелькнуло в ее голове при словах "он мертв".

Она смотрела на отца, ожидая ответ, и поняла, что он прекрасно понимает ее чувства и не осуждает ее. Он заговорил почти ласково, словно утешая:

— Гэвин Фоулер позвонил в десять часов по детройтскому времени. Маршалл вчера возвращался домой, ехал слишком быстро, почти со скоростью восемьдесят миль в час, свернул на встречную полосу и врезался в машину.

— Что еще он сказал?

— Немного. — Джосс подул на дымящийся кофе и осторожно глотнул. — Он знает, что мне известно, где ты. Я не удивился бы, если бы он подозревал, что ты где-то рядом.

— Он хотел поговорить со мной? — Дана вдруг опустилась на табурет у кухонного стола и вытянула руку, словно защищаясь. Она вспомнила ту ночь, много лет назад, когда Маршалл танцевал с ней в "Сент-Реджисе", вспомнила его объятия, мужской запах его чистой кожи, его щеку рядом и, не дождавшись ответа, опустила голову на столик и зарыдала. Она оплакивала не жестокого алкоголика, который бил ее и был настолько беспечным, что погиб сам и убил двух других людей, а, скорее, смерть своей любви к тому молодому человеку, с которым она танцевала в "Сент-Реджисе" и за которого вышла замуж.

Джосс не унимал ее, допивал кофе, пока рыдания не стали глуше и наконец совсем прекратились. Дочь подняла заплаканные глаза и посмотрела на него.

— Он не просил тебя перезвонить, — осторожно сказал Джосс, — но мне кажется, что он очень хочет поговорить с тобой. Очень. — Он пристально посмотрел на Дану, ожидая ее реакцию, но молчание затянулось, и он продолжил: — Тебе не нужно этого делать, если не хочется.

— Нет, ей нужно. — В дверях появился Питер, взъерошенный после сна, и сказал, что им нужно сообщить, что Дана беременна. В конце концов, Маршалл был отцом.

— Господи! — Дана посмотрела на отца, ища у него поддержки, но тот смотрел на Питера с пониманием.

— С тобой все в порядке? — Питер дотронулся до ее плеча, потом взял себе чашку и налил кофе.

— Я не должна радоваться, но я рада, — яростно ответила Дана. — Я не желала ему смерти, теперь он больше никогда мне не сможет причинить зла или моему ребенку. — При звуке своего голоса она снова залилась слезами и с вызовом покачала головой. — Я не хочу плакать, но ничего не могу с собой поделать.

— Тебе надо выплакаться, Дэйнс. Сейчас самое время. — Питер пододвинул табурет и сел рядом с ней.

Джосс открыл дверцу холодильника, изучил его содержимое, достал яйца, масло и сыр. Он обошел тихую маленькую кухню, ища специи, миску для взбивания омлета и поставил сковороду на плиту. Поколдовав несколько минут, он поставил перед ними тарелку с большим, прекрасно приготовленным омлетом.

— Ешьте, — скомандовал он, — трудно думать, не подкрепившись.

— Я не могу, — сказала Дана и отодвинула тарелку.

— Можешь. — Питер снова поставил тарелку перед ней и накинулся на свою порцию. Вначале неохотно, потом с все возрастающим аппетитом Дана принялась за завтрак, пока, удивленно посмотрев в тарелку, не обнаружила, что она пуста.

— Это просто шок, — коротко сказал Джосс, заканчивая свой омлет. Он зажег сигарету, что делал довольно редко, и запах табака смешался с ароматом кофе. Подождав, пока закипит новая порция кофе, он вновь наполнил чашки и отнес их в гостиную. Дана удобно устроилась на одном конце кушетки перед окном, Питер — на другом, а он поставил свой стул так, чтобы видеть их обоих, и серьезно сказал:

— Нам нужно кое-что обсудить. — Он посмотрел на Питера. — Я рад, что ты не уехал, мой мальчик. Ты не можешь отложить свою поездку на пару дней?

— Отложу, — не колеблясь, сказал Питер. Джосс одобрительно улыбнулся ему.

— Детка, — начал он.

— Я больше не детка, Джосс. — Дана была бледной и уставшей, она закрыла глаза и откинула голову назад, но голос был твердым и решительным, она держала себя в руках. Дана решительно выкинула из головы воспоминания о Маршалле и сосредоточилась на том, как уберечь ребенка от семьи Фоулера.

— Я знаю, знаю. Однако Питер прав. Нам надо обсудить, как лучше справиться с этим. — Джосс смотрел поверх их голов на небо, начинающее светлеть над океаном. — Я виню во всем себя. Надо было проследить, чтобы адвокаты сообщили Гэвину, что ты беременна. — Он посмотрел на Дану, и она заметила, что теперь он стал таким же постаревшим и сумрачным, как в ту ночь в Дувенскилле, когда она впервые сказала ему, что беременна и думает об аборте. — Я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.