Фреда Брайт - Счет на двоих

— ходить по дому в бигуди,

— сушить свое неглиже на батарее в гостиной и вообще везде, где придет в голову,

— позволить себе есть сколько влезет и что захочет (годы самоограничения сделали свое дело, много есть и не хотелось, но такой пункт тоже можно включить в список),

— смотреть "Доброе утро, Америка" по телевизору во время завтрака,

— включать стиральную машину хоть в два часа ночи,

("Смелее, детка, ты все можешь себе позволить!"),

— не забирать из почтового ящика свежий номер "Нью-Йорк таймс" (можно вообще газету не открывать, а складывать в пачку, а потом, не читая, выбрасывать).

Нет, надо только вырезать кроссворд! — и выбрасывать. Даже ее любимую страницу "Искусство и культура".

"Вперед, детка, дерзай!" Она с нетерпением ждала уик-энда, чтобы начать новую жизнь. Жизнь без Саманты и Теда.

"Вот видишь, — убеждала она себя, — не все так плохо. Есть и положительная сторона", — и Дэнни решила составить дополнительный список того, что ее теперь не будет раздражать.

Не будет звучать громкая рок-музыка из спальни Саманты.

Никаких просмотров футбольных матчей в понедельник вечером.

Ни одного упоминания Морта Кэтчела в ее доме.

Не услышит она скрежетания зубов Теда и криков во сне в три часа ночи.

И это только начало списка. Когда Дэнни подвела итог, все воспоминания о треклятой ночи улетучились. У нее с Тедом раздельные каникулы. Она будет наслаждаться свободой, пока сможет. И, может, еще придумает, как ей избавиться от скуки на работе.

Дэнни просидела в субботу в конторе до шести часов. Потом выпила кофе в баре. Затем купила билет со скидкой в театр.

И радовалась как ребенок. Еще никогда она не ходила в театр одна. Смешно! Как же это не введен до сих пор запрет на продажу одного билета за полцены? Нужно продавать за полную цену! Какого черта, если она может выложить свои кровно заработанные доллары в полном объеме? Чтобы посмотреть хорошую пьесу, она готова платить. Ведь у нее каникулы, не так ли?!

Ее первым импульсом было посмотреть что-то такое, что не понравилось бы Теду, но представляло интерес для других. Ведь их вкусы полностью совпадали. Но тут она выяснила, что есть свободные места на спектакль "Урок игры на пианино".

Тед очень хотел посмотреть эту пьесу, он был большим поклонником Августа Уилсона.

"Ну и пусть!" — решила Дэнни. Не станет же она ждать, пока он появится, чтобы пойти в театр? Потом, когда ее каникулы закончатся, через неделю или больше, она скажет как-нибудь между прочим:

— Кстати, я видела пьесу Уилсона, пока ты был занят собой. Это просто потрясающе! Я ведь не знала, когда ты соизволишь появиться…

Ох, как же он тогда разозлится!

Но потом Дэнни передумала: не могла она совершить такой низкий, неблагородный поступок. Подавив в себе первое желание, она выложила сотню долларов за билет на "Призрак оперы", вспомнив, что Тед недолюбливает Эндрю Ллойда Вебера; если она не посмотрит эту постановку сейчас, то не увидит никогда.

Чуть опоздавшей Дэнни пришлось пробираться по залу уже в темноте. Сотня долларов за билет и такая тьма-тьмущая!

Но главное, что она была одна, никому не известная театралка. Настоящее приключение! Внутри ее уже звучала музыка.

Когда Дэнни вернулась домой, весь свет в квартире был зажжен. На кофейном столике лежала записка:

"Дорогая Дэнни, я заходил забрать кое-что из своих вещей. Пытался тебе дозвониться, но не смог тебя застать.

Позвони мне. Нам надо поговорить".

Ни подписи. Ни номера телефона. Вот и все.

Дверь в спальню оставлена полуоткрытой. Дэнни обследовала содержимое комода, платяного шкафа, ванную. Тед забрал многое, хотя не все, конечно, чтобы ни в чем не нуждаться. Исчезли его лучшие костюмы, персональный компьютер, теннисная ракетка, два больших чемодана. На крючке в ванной не было его махрового халата.

"Хотя бы свои книги оставил", — с облегчением подумала Дэнни. Тот Тед, которого она знала, никогда бы не начал новую жизнь без своих любимых книг и пластинок. Никогда, никогда, никогда…

Она хлопнула дверью в спальню и пошла осмотреть комнату Саманты. Теперь здесь все было так необычно: вещи убраны, шкаф пустой, на ночном столике — пусто. Только большой плакат Свинга давал понять, что здесь жила его поклонница.

Дэнни погасила верхний свет и легла на постель Саманты. Тишина давила на психику. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Одна как перст. Она лежала, вздыхая и всхлипывая. Все потеряла…

Да, она потеряла все, что было таким близким. И вдобавок — постоянную толкотню у ванной, стук "Оливетти", ночные разговоры, даже нет этой чертовой рок-музыки в комнате Саманты. Она и Саманту потеряла.

— О, детка, зачем я тебе теперь нужна! — слезы полились из глаз обильным потоком.

Дэнни зажгла ночник, встала и взяла из кармана оставленного Самантой халатика смятый носовой платок, утерла глаза.

Как же все ужасно несправедливо!

А по поводу халата она сказала Саманте, когда они собирали ее в дорогу;

— Я надеюсь, ты не возьмешь с собой все это старье в Оберлин.

Сэм рассмеялась.

— Все это теперь твое, мам, можешь использовать на тряпки.

Дэнни прижала к себе халат дочери и снова разрыдалась. Ткань впитала любимый запах туалетной воды "Чарли" — аромат Саманты.

Она снова легла на кровать и заснула, прикрывшись халатом, в ногах у Стинга.

Первое, что бросалось в глаза, когда гость впервые попадал в квартиру Фельдманов у Центрального парка, было парикмахерское кресло — своеобразная домашняя шутка, прелесть американского поп-арта, ценный антиквариат.

— Какая замечательная вещь! — воскликнул дизайнер, обставлявший квартиру. Он нежно погладил красную кожаную обивку сиденья. — Люблю подобные штучки. Скажите, ради Бога, где вы достали это кресло?

— Оно принадлежало моему отцу, — ответил Барни.

— Ну!.. Он был коллекционером?

— Нет, парикмахером на Тремонт-авеню. Я привез его сюда, как напоминание о том, что я могу вести честную жизнь.

Проделав трудный путь, прежде чем попасть в "Марсден инкорпорейтед", Барни считал себя творческой личностью. Так, он провел удачную кампанию рекламы дамского нижнего белья, которое можно назвать "классическим". На одном из рекламных плакатов красовалась полноватая добродушная мамаша в ярких красных сатиновых панталонах со скрещенными руками. Она говорит: "Вот так! Я сделала это и очень довольна!" На другом плакате женщина-водитель демонстрирует комбинацию цвета спелого персика со словами: "Настоящее белье для настоящих людей".

Как и их автор, рекламные плакаты были полны теплоты, юмора и легкой иронии. "В общем — ерунда!" — добавлял Барни Фельдман. Он сомневался, что сможет заниматься серьезно рекламным бизнесом.