Ребекка Кэмпбелл - Рабыня моды

Странные встречи

Приближался конец января, и большинство образцов были уже готовы. Показ моделей позволил нам лучше понять, чего именно мы хотели добиться. Одна или две модели не очень удались, и мы от них отказались, а некоторые, хотя и очень привлекательные, оказались затратными по времени и финансам. Но в целом наша маленькая коллекция удалась. Ничего выдающегося — о ней не будут написаны статьи, и ни одна актриса не наденет «КК» на премьеру, — но я была довольна проделанной работой и уверена, что мы сможем продать все.

Латифа работала очень хорошо, ее уверенность в своих силах росла, и осанка улучшалась с каждым часом. Девушки-швеи, на которых мы сделали ставку, смогли справиться со своей задачей: количество затраченных усилий перешло в качество. Джонах, грустно покачивая головой, сказал, что это очень «по-гегелевски». Даже Камил удивил всех, продемонстрировав, что в некоторых делах от него все же была польза. Оказалось, ему можно поручить подбор пуговиц и фурнитуры. Еще более удивительным было то, что он замечал все дефекты кроя одежды, и я не раз интересовалась его мнением о силуэтах юбок или брюк.

Дела шли настолько хорошо, что я решила побаловать себя и пройтись по магазинам: мне необходимо было купить новую обувь. Отсутствие общественной жизни и арендной платы одновременно означало, что моя финансовая ситуация не находится в критическом состоянии, но все еще требует интенсивной терапии.

Я изучала витрины на Саут-Молтон-стрит и вдруг услышала, как кто-то окликнул меня — голос был мягкий и тревожный, как мотылек, садящийся на лицо ребенка.

— Неужели это ты, Кэти? Столько времени прошло!

Я повернулась. Это была Джульет. Ненормальная, никчемная сводная сестра Пенни. Людо бледнел от одного упоминания ее имени. Однажды я оказалась рядом с ней на каком-то семейном торжестве: свадьбе или похоронах. Все время за столом она шепотом рассказывала мне страшные секреты об остальных гостях. Истории инцеста, грабежей и убийств. Пенни ненавидела Джульет, и в этом случае ее чрезмерно сильные эмоции были оправданы.

— Джульет, как мило…

— Как мне повезло, что я наткнулась на тебя! Давай угощу тебя ленчем. Ты кажешься такой худой!

Общение с Джульет было сродни разглядыванию раскачивающейся кобры. Я была загипнотизирована, парализована и не могла думать.

— Это было бы здорово.

Как обычно, она была одета с крайней аккуратностью и элегантностью абсолютно эгоцентричного человека. На ней был костюм от Кэтрин Уокер с застежкой до самого верха, совершенно очевидно, подобранный под ее изумруды. Джульет все еще сохранила былую красоту, но выглядела отталкивающе — как Снежная королева. У нее были огромные темные глаза и скулы, слишком острые, чтобы быть английскими, но слишком изысканные для славянских. С годами кожа этой женщины стала потрясающе прозрачной, как у недавно родившегося младенца, и от этого бросало в дрожь. Через несколько минут, оказавшись напротив нее за столиком в гостинице «Коннот», я поняла, что она напоминает мне медлительное ночное животное, документальный фильм о котором я когда-то смотрела. Оно было похоже на лемура, называлось ай-ай, могло поворачивать голову почти на сто восемьдесят градусов и доставало белых червяков из расщелин деревьев одним очень длинным пальцем. От Джульет исходила не только злоба, которой заражены большинство из нас, но, как это животное, она словно излучала вечное зло.

— Итак, — начала она, заказав бутылку шампанского и принимаясь за светскую беседу, — ты знаешь, я всегда видела в тебе родственную душу. И вот недавно услышала, что моя дражайшая сестра выкинула и тебя из лона семьи. Я знаю, что такое находиться в изоляции, когда все отворачиваются от тебя.

Ее глаза красноречиво говорили обо всех унижениях и жестокости, которые ей довелось пережить. Людо рассказывал, что почти всю юность Джульет провела в психиатрической лечебнице. И выбралась оттуда изысканной, известной, роковой и красивой женщиной, но немного не в себе.

Она вышла замуж за застройщика, которому жена нужна была только в качестве ценного приза, и принялась наставлять ему рога с его лучшими друзьями, братом и отцом. После того как их брак распался, она осталась состоятельной женщиной, но окружающие отвернулись от нее.

— Что ж, ты наверняка предполагала, что этим кончится. Ты же наслышана о деталях.

Я почувствовала на руке ее сухие длинные пальцы.

— Дорогая, разве ты не понимаешь, что так они пытаются заставить тебя почувствовать свою вину? Сначала они уничтожают тебя, а потом требуют, чтобы ты их за это поблагодарила. Не нужно винить во всем себя.

— Да нет, я этого и не делаю. Честно говоря, у меня есть кое-что…

—Ты должна ненавидеть их, а не себя, — снова подчеркнула она. — Да, именно так. И тебе нужно оружие.

— Оружие? Что ты имеешь в виду?

Я знала, что в словах Джульет всегда была определенная цель. Время и опыт научили ее не обращать внимания на лишнее, и сейчас она била точно в цель. Эта женщина никогда не будет заниматься пустословием.

— Кэти, чего ты хочешь от жизни? — И, не оставляя мне шанса ответить общими фразами, она опять задала вопрос: — Ты хотела бы снова работать у Пенни Мосс на более высокой должности?

— Но ведь это практически невозможно, учитывая… учитывая… все.

— Знаешь, когда я говорила об оружии, я имела в виду некое средство воздействия — аргумент, который можно использовать, торгуясь об условиях сделки.

— Ради Бога, Джульет, на что ты намекаешь?

— Моя дорогая сестра когда-нибудь рассказывала тебе о своей первой работе в кино?

Я напрягла память. Не Пенни ли играла одну из девушек, преследовавших Джона, Пола, Джорджа и (как это ни странно) Ринго в «Вечере трудного дня»? Или это ее лицо появляется в кадре на мгновение, отражаясь в зеркале в тот момент, когда Мик Джаггер трахает Джеймса Фокса? Это, по-моему, был один из шедевров Висконти? Если мне не изменяет память, Пенни рассказывала о своем участии именно в этих эпизодах?

— Может, и говорила, я не помню.

—Думаю, скорее всего нет. Понимаешь, этот фильм был не из тех, о котором она стала бы рассказывать всем. Ты должна помнить, что в шестидесятые Пенни жилось достаточно трудно после того, как она закончила Королевскую академию театрального искусства. Проблема в том, что, хотя у нее и имелись определенные… достоинства, актрисой она действительно была ужасной. Поэтому она никогда не попала бы, как многие достойные люди, из областной сезонной театральной труппы в театр Вест-Энда. Да уж, то были тяжелые времена. И это вполне объясняет, почему трезвость мышления изменила ей.

— Что за ошибка?

— «Альберт и Клитория», по-моему, он так назывался.