Маргарет Каллагэн - Грани доверия

К счастью, воскресенье было до предела насыщенным, чтобы оставалось время для грустных размышлений. А так как прибыли новые гости на ленч, то случай с Дейзи оставался главной темой разговора, и Билли, сама того не желая, оказалась в центре внимания. Но Трэвис, замкнутый и суровый, сохранял дистанцию. Взвинченная Билли замечала каждый его жест, каждое движение. Какими улыбками одаривал он сногсшибательную блондинку, которая приклеилась к нему как банный лист. А Билли была ревнива. Мало ей ревновать к Клео, так теперь еще вот эта девушка. Демонстрация с его стороны была явной. Как явно было и то, что, щелкни он пальцами, и эта девушка будет к его услугам. Да, мрачно признавала Билли, этот человек может выбирать женщин.

А затем разорвалась бомба. Погруженная в свои ощущения, Билли не следила за общим разговором во время ленча, но внезапно ее вывели из прострации слова девушки, прозвучавшие за столом.

— Гиддингсы? Я уверена, что уже слышала это имя. Да, конечно, — с очередной улыбкой прощебетала она. — Роума Гиддингс, известный дизайнер.

— Это моя мать, — пояснил Трэвис.

Билли похолодела, лица за столом расплылись. Она пришла в ярость. Работать на Гиддингсов, принимать деньги от Гиддингсов — это уже само по себе ужасно. Но любить мужчину из клана Гиддингсов…

Билли почувствовала приступ тошноты.

Необходимость уйти вдруг стала непреодолимой. Тихо извинившись, она встала из-за стола и вышла на террасу. Там прислонилась к стене и сделала глубокий вдох, надеясь, что свежий воздух поможет ей прийти в себя. Ей хотелось сбежать отсюда, уехать, но она знала, что вытерпит все до конца, вежливо беседуя с людьми, а затем еще предстоит кошмарное возвращение с Трэвисом домой. Слезы выступили у нее на глазах. Она почувствовала, что вот-вот зарыдает. И тут она уловила позади какое-то движение. Ей не надо было даже поворачивать голову, чтобы понять, что это Трэвис. Боже мой, подумала Билли, я люблю его и ненавижу одновременно. Какой ужас!

— Билли?

— Возвращайтесь на ленч, Трэвис, — тихо сказала она.

— Хорошо, — согласился он. — Но при условии, что вы пойдете со мной.

— Я… Я не голодна, — ответила она. Одной мысли о пище оказалось достаточно, чтобы к горлу подступила тошнота.

— Допустим, — вежливо согласился он. — Но по крайней мере вы можете участвовать в беседе, ковыряя вилкой в тарелке.

Билли вздохнула. Она поняла намек. Он имеет в виду работу, за которую ей платят. Нельзя допустить, чтобы бизнес пострадал. Бизнес всегда на первом месте, всегда впереди.

Как послушное дитя, она повернулась. Трэвис слегка обнял ее за плечи. Она отшатнулась, резко вскинув голову. Глаза ее были полны печали.

— Что с вами, Билли? — спросил Трэвис с участием, которое буквально взорвало ее.

— Ничего! — выкрикнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. — Вам не о чем беспокоиться. Пойдемте, Трэвис, ваш ленч остынет, не говоря уже о том, что бизнес не может ждать.

Атмосфера в машине была напряженной и холодной. Билли съежилась на роскошной белой обивке сиденья, ей было тошно. Какая же она дура! Допустить такую степень близости… Она вновь представила себе сцену в постели, которая намертво врезалась в ее память. Она почти уступила, почти позволила ему заниматься с ней любовью… Любовь, ха! Какой насмешкой над любовью было бы их совокупление. Явная уступка физической потребности. Однако потребность была такой сильной, что даже сейчас Билли вынуждена бороться с желанием приблизиться к нему, дотронуться до него, целовать, заставить его горящий взгляд путешествовать по своему телу. Но какой ужас — любить и хотеть мужчину, который, хотя и косвенно, способствовал уничтожению ее семьи. Однако влечение отказывалось оставить ее. Оно заполняло все ее чувства и мысли. Явно болезненное, постыдное влечение.

Погруженная в свои переживания, Билли не заметила, что Трэвис сбавил скорость и плавно затормозил. Ее оглушила неожиданная тишина. Она огляделась вокруг — темно, ни одной машины на шоссе, кроме их «мерседеса». Когда Трэвис отстегнул ремень безопасности и повернулся к ней лицом, ее охватила паника.

— Ну что ж… теперь поговорим.

— О чем? Об уик-энде, таком успешном, не так ли? — заговорила Билли неестественно громким в тишине голосом.

— Оставьте сарказм, Билли. Он вам не идет. Хотя да, вы правы, уик-энд оказался успешным… благодаря вам.

— Это часть работы, за которую мне платят, и платят хорошо, помните? — Она не могла не поддеть его.

Трэвис невесело улыбнулся.

— Надеюсь, вам удастся потратить эти деньги на что-то полезное. На ремонт дома, например. Видит Бог, ваш неухоженный коттедж заслуживает внимания. Хотя, может быть, вы предпочитаете новые наряды, чтобы поразить сурового викинга.

— Оставьте Тони в покое.

— Почему? Или в нем есть что-то особенное, чего нельзя обсуждать? Он человек, не так ли? Он живет, дышит, работает, как и все мы. Что же особенное есть в этом коммивояжере, а, Билли?

— Вы следили за мной!

— Зачем, — пожал плечами Трэвис. — У меня есть занятия получше, чем совать нос в жизнь других людей. Но так как он довольно часто появляется и исчезает, то должен успевать всюду. Если, конечно, — хитро прищурился Трэвис, — если за всем этим не стоит жена.

— Вы смешны.

— Я? Почему? Это всего лишь предположение. Вам лучше знать… — Он снова пожал плечами. — Но, думаю, я прав в главном. Он представительный и очень преуспевающий молодой человек. Или это, или он открыл золотую жилу.

— Что вы имеете в виду?

— Вас. У вас хорошая работа, собственный дом, вы из хорошей семьи… в вас очень мало показного. Не считая друга с кричащим автомобилем, — язвительно добавил он.

Билли задохнулась от негодования.

— Я не собираюсь это выслушивать, — заявила она твердо, холодно глядя перед собой. — С меня достаточно.

— Прекрасно. С меня также достаточно. Более чем достаточно, если иметь в виду ваше юношеское поведение.

— Юношеское? Ха! Это благодарность за то, что я потратила свое время?

— Мое время, Билли, я включил часы.

— Мое время, — возражала она.

— Нет, мое, — твердо настаивал он. — Я плачу деньги, я заказываю музыку. Вот почему мы сейчас здесь. Я хочу знать, что происходит. Вы не сказали ни слова, с тех пор как мы выехали.

— Мне нечего сказать. Нам нечего сказать друг другу.

— Не согласен. У вас есть что-то на уме, с чем я хотел бы помочь разобраться, если бы вы мне позволили. Почему бы не выплеснуть это, не избавить меня от необходимости тащить это из вас клещами?

— Потому что, повторяю, мне нечего вам сказать.

— Неправда. — Тон был мягким. Трэвис развел руками. — Сцена во время ленча, молчание всю дорогу. Что-то гложет вас. Давайте, Билли, избавьтесь от этой головной боли, прежде чем она доконает вас.