Маргарет Каллагэн - Грани доверия

Билли? Нет. Он ударил кулаком по закопченной, почерневшей стене. Нет! Нет! Нет! Это не может быть Билли. По крайней мере сейчас. Однако нельзя уйти от факта: кто-то ненавидит его до такой степени, что готов здорово рисковать, идя на преступление.

— Это профессиональная работа, — объяснил офицер из пожарного надзора, как только удалось сбить пламя. — Пьяные хулиганы разбили бы несколько окон и бросили туда горящие тряпки. Но эта акция была рассчитана до мелочей и хорошо спланирована. Еще пять минут, и здесь был бы ад. Можно считать, сэр, что вам повезло.

Повезло? Трэвис застонал. Офицер не обратил на это внимания и продолжал: — Благодаря вашей службе безопасности мы прибыли вовремя. Возможно, сейчас вы не поверите в это, но утром у вас будет более ясная картина. Повреждения в здании главным образом от воды и дыма. Две недели — и вы вернетесь к своему бизнесу.

Две недели? Не может быть. Скорее месяцы. Трэвис вспомнил тот хлопок дверью, когда он уходил вчера вечером с работы. Подумать только, ведь он чуть не столкнулся нос к носу с преступником. Конечно, бизнес теперь пострадает. Некоторые контракты будут отложены или вообще потеряны. Но офицер пожарной службы все же прав: могло быть и хуже. Офисы сохранились, и за это надо быть благодарным судьбе.

Трэвис поехал домой. Он мог сейчас что-либо соображать лишь в стенах своего дома. По дороге он мысленно составлял план первоочередных действий.

Позвонить Клео. Позвонить в местный отдел радиовещания… нет, это лучше сделать сначала. Несомненно, что новость распространится так же быстро, как огонь, но работникам фирмы будет от этого больше пользы, чем от сплетен. Важно довести до них правдивую информацию, чтобы они не переживали по поводу возможной потери работы. По крайней мере большинство из них, уточнил Трэвис. Его губы вновь сжались при мысли, что кто-то осознанно намеревается уничтожить дело его жизни. Но нет нужды предаваться пустым размышлениям. Пусть это распутывает полиция. А ему надо позвонить Донне. Конечно, она приедет, чтобы помогать ему — принимать письма, звонить и отвечать на звонки, — в общем быть на посту, пока он съездит в Йорк, чтобы забрать Клео.

Надо нанять профессиональных уборщиков, ремонтные бригады. Его мозг лихорадочно работал. Здание будет реконструировано, а рабочее помещение построено вновь, и в него завезут серию нового оборудования. Конечно, жаль компьютеров Билли, но слава Богу, что он перед уходом отключил систему, так что их можно восстановить. Невосстановимо лишь упущенное время.

Да, время — деньги. Трэвис провел рукой по щеке и нащупал утреннюю щетину: значит, он был на ногах почти всю ночь. Черт побери, как он устал!

Его разбудил телефонный звонок. Он подскочил на стуле, с трудом просыпаясь. Девять двадцать пять.

— Трэвис! О, Трэвис! — выкрикнула Клео. Он оцепенел: неужели его ждет продолжение ночной ссоры? Он этого не вынесет. К тому же он должен был позвонить ей, он ведь обещал. И позвонил бы, конечно, но события последней ночи так захватили его. — Что-то случилось с папой, — рыдала Клео. — Он не вышел к завтраку, а когда мама пошла разбудить его, у него были эти ужасные боли в груди и…

— Подожди, Клео, — мягко, но решительно оборвал ее Трэвис. — Я с тобой. Подумай. Только скажи мне, в чем проблема.

Спустя десять минут он уже ехал в Йорк. К счастью, перед самым его отъездом, несмотря на проливной дождь, появилась Донна. По крайней мере, он оставлял дело в надежных руках. Если кто и мог бы создать из хаоса порядок, то это только Донна.

Он сразу отправился в больницу. Клео приехала туда на такси. Вместе с матерью она сидела в отдельной маленькой комнате ожидания. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы догадаться: ничего страшного не случилось.

— Слава Богу, — прошептал он, когда Сузанна закончила рассказ.

— Они оставят его на обследование, — прибавила Клео. Ее фарфоровое личико побледнело под свеженаложенным макияжем. — Через несколько дней его, вероятно, отпустят. Но пока мама переедет ко мне в Свифт. Это недалеко от больницы, и, естественно, мы обе хотим быть рядом с ним.

— Конечно, так и делайте. — Трэвис успокаивающе обнял ее, испытывая чувство огромного облегчения. Во-первых, потому что Джон вне опасности, и, во-вторых, оттого что по крайней мере в течение нескольких дней болезнь Джона позволит ему выбросить Клео из головы.

— Сожалею, мистер Кент, но мы останавливаем работу.

Трэвис откинулся на спинку стула, внимательно изучая женщину. Взгляд ее полуприкрытых глаз нельзя было назвать прямым. На протяжении последних недель отмечалось несколько всплесков недовольства среди работающих, так что сейчас он не слишком удивился. Более того, возможно, он наконец выявил своего недоброжелателя. Нет, не поджигателя. Без веских доказательств он вряд ли мог предъявить ей подобное обвинение, хотя был абсолютно уверен, что обе вещи связаны. Но почему она сказала «сожалею»? Это так не вяжется с плохо скрываемым выражением торжества в ее глазах. Сожаление, пожалуй, последняя из эмоций, которую эта непробиваемая женщина испытывает.

Он улыбнулся одним ртом и развел руками.

— Садитесь, Мона. Я закажу кофе, а затем вы расскажете мне, в чем проблема.

— Я постою, если вы не возражаете.

Трэвис пожал плечами.

— Как хотите.

Он заказал кофе, молча подождал, когда Донна принесет его, затем налил ей первую чашку. Его движения были медленными и расчетливыми. Он не тянул время специально, лишь хотел таким способом кое-что проверить. Если бы он спровоцировал женщину выйти из себя, ему удалось бы в какой-то мере прояснить ситуацию.

— Кладите сами сахар и сливки, — вежливо предложил он, пододвигая ей чашку с блюдцем.

Мона покачала головой:

— Не хочу. Я пришла не затем, чтобы просто пообщаться.

— Нет? Конечно, нет.

Лицо женщины помрачнело, и Трэвис отметил это. Видно, что она уловила его хорошо замаскированный сарказм. В таком случае ее никак нельзя недооценивать. Как бы там ни было, перчатка брошена. Проблема становилась открытой, и теперь он мог решать ее. Он был уверен, что решит. И сразу же после этого Мона Уотс получит приказ об увольнении.

— Итак… — Трэвис налил себе кофе, подчеркнуто оставив первую чашку остывать на краю стола. Его рот сурово сжался. Это она пришла сюда с жалобой, и он не собирался облегчать ей жизнь. Он сделал затяжной приличный глоток, затем отодвинул чашку, сложил руки на груди и вопросительно приподнял бровь.

— Мы уходим, — решилась наконец посетительница. — Девушки недовольны. Несколько последних недель они работали в этих бараках…

— Едва ли в бараках, — прервал Трэвис, — и потом, это лишь временные помещения. Вы же знаете, что рабочая комната…