Клейтон Мэтьюз - Новый Орлеан

Он встал и огляделся по сторонам. Надо срочно возобновить движение парада, не то вспыхнет уже настоящая паника — или по меньшей мере на дорогах возникнет такая пробка, какой Новый Орлеан еще не видывал!

Джим Боб спрыгнул на мостовую. В нескольких ярдах впереди от него начинался переулок.

Джим Боб подбежал к водителю тягача, который буксировал платформу сенатора. Тот, прислонившись к капоту, безмятежно покуривал, словно убийства были неотъемлемой частью масленичных парадов и происходили каждый год.

— Убирай платформу с дороги к чертовой матери! — приказал Джим Боб. — Видишь тот переулок?

Двигай туда и жди, когда за трупом прибудет «скорая».

— Погоди, приятель! Ты вообще кто такой? — оскорбленно вскинул голову водитель. — Чего раскомандовался?

— Выполнять! — рявкнул Джим Боб, срывая на нем всю свою злость. — Или убирай платформу с улицы, или загремишь за решетку за сопротивление полиции! Живо!

— Есть, сэр!

Водитель торопливо отшвырнул недокуренную сигарету и запрыгнул в кабину. Он медленно тронул платформу с места, осторожными маневрами направляя тягач к переулку. Джим Боб взобрался на платформу. Он понимал, что через несколько минут парад возобновит движение; только считанные люди, находившиеся в непосредственной близости к месту происшествия, будут знать, что здесь случилось.

Он присел на корточки возле девушки, баюкавшей у себя на коленях голову Клоусона.

— Мисс, — тихо и ласково предложил он ей, — давайте я уведу вас отсюда? Ему уже ничем не поможешь.

— Нет? Оставьте меня! — вскинула она голову, глаза ее горели, зубы оскалены, словно у загнанного в угол зверька. — Сами убирайтесь отсюда!

По случаю парада Эбону пришлось взять напрокат маскарадный костюм. Из-за высоченного роста и бритой головы он был слишком приметен. На парад он заявился в костюме пирата: темный парик до плеч, рубашка с кружевами, черные ботфорты, полумаска. Не хватало лишь сабли. По его мнению, костюм он выбрал самый подходящий. Он на самом деле в определенном смысле слова был пиратом, разрабатывающим и совершающим стремительные набеги на владения белых.

Эбон смешался с теснящейся на тротуаре толпой держась в задних ее рядах, стал наблюдать, как Эмбер и Грин приводят в порядок вверенные им силы.

Они выждали момент, когда сквозь гомон толпы донесется музыка приближающегося парада, а его авангард появится в начале квартала. И только тогда образовали три ряда с интервалами в несколько ярдов, перегородивших проезжую часть от тротуара до тротуара. Эбон проинструктировал их не ложиться на асфальт до тех пор, пока первая платформа не приблизится чуть ли не вплотную.

Действия Эмбера и Грина вызвали у него одобрение. Они неукоснительно выполняли его приказы, даже Грину, похоже, удавалось держать себя в руках.

Затем со стороны соседнего квартала раздались два выстрела Парад замедлил движение, а потом и совсем остановился. До Эбона докатился слитный гул голосов, в который вплетались отдельные пронзительные вопли. Зеваки начали разбегаться в разные стороны. Бросив быстрый взгляд на своих помощников и убедившись, что те не растерялись, он осторожными шажками приблизился к краю тротуара и стал всматриваться в сторону заполошных криков. Но единственное, что он сумел рассмотреть, было столпотворение вокруг третьей, как ему показалось, от начала шествия платформы, на которой находился сенатор.

Несколько Мгновений Эбон в нерешительности колебался, не зная, как поступить. Ему необходимо было выяснить причину задержки. Потом в голове у него мелькнула тревожная мысль. Угроза покушения на Мартина. Неужели' Неужели Мартина Сент-Клауда убили? Не дай Бог! Если так, то сейчас здесь такое начнется!

Эбон взглянул на выстроившихся в три ряда демонстрантов, ожидающих сигнала ложиться. Они еще держались, но явно начинали нервничать, — не понимая, в чем заминка.

Эбон наконец принял решение и последовал за другими людьми, бегущими к месту происшествия.

Но без спешки, чтобы не привлекать к себе внимания. Сделав всего несколько шагов, он вновь замер на месте, услышав в отдалении завывание сирен.

«Скорая»? Полицейские подкрепления? И то и другое скорее всего.

Один лишь взгляд в сторону его чернокожих братьев сказал ему, что все кончено. Они не выдержали душераздирающих сирен, пугающей возможности того, что сюда нагрянет полиция в несметном числе… Ряды их сломались. Эбон тяжело вздохнул. «Гладко было на бумаге», — подумал он про себя…

Он так и остался стоять на месте, посматривая, как суетятся Эмбер и Грин, тщетно пытаясь восстановить ряды демонстрантов. Задача была невыполнимой, и Эбон даже не подумал прийти к ним на помощь. Бессмысленно. К тому же полицейские наверняка получили особые распоряжения на случай его возможного появления. И если они его приметят, то воспользуются этим как предлогом для того, чтобы взяться за дубинки, а вот такого поворота в демонстрации Эбону совсем не хотелось.

Его соратники стали ускользать по одному. Эмбер и Грин перебегали от одного к другому, беспрерывно уговаривая и отчаянно жестикулируя, но стоило им лишь отойти на несколько шагов, как тот, с кем они только что разговаривали, незаметно нырял в толпу.

На месте оставалась лишь жалкая горстка демонстрантов. Внезапно Грин издал яростный вопль и откуда-то из-под одежды выхватил пистолет. Изрыгая грязные ругательства, бросился к полицейским, хлопотавшим вокруг первой платформы. Выстрелил на бегу, но, насколько Эбон мог судить, ни в кого не попал.

Грин был только на полпути к платформе, когда полицейский в форме упал на колено и, сжимая пистолет обеими руками, дважды выстрелил — так, быстро, что отрывистые хлопки слились в один.

Обе пули угодили Грину в грудь. Он замер на месте, будто наткнулся на каменную стену, полуобернулся, рухнул на бок и, прокатившись по асфальту, застыл у самого края тротуара в нескольких ярдах от ног Эбона. Стоявшие вокруг люди метнулись от него подальше. Эбон же несколько мгновений оставался на месте, глядя сверху вниз на неподвижное тело с чувством жалости и сострадания.

Однако, увидев, что к мертвому негру сбегаются полицейские, Эбон осторожно попятился и растворился в толпе.

Чувство жалости его уже покинуло. В своих оценках Грина он оказался прав. Парень стал неуправляемым и превратился в угрозу для самого существования Лиги. Ни один человек в своем уме, пусть даже обуянный расовой ненавистью к белым, не станет стрелять в кучу вооруженных полицейских.

Так что полиция оказала Эбону добрую услугу. У него не было возможности взять и выгнать Грина из Лиги: тот ни за что бы с этим не смирился. Его пришлось бы убирать. А полиция решила эту проблему ко всеобщему удовольствию. К тому же, как был уверен Эбон, теперь возникнет весьма выгодный побочный эффект. Так бывает всегда, когда полицейские убивают чернокожего — не важно, при каких обстоятельствах. Живой, Грин был бы помехой. Мертвый, он скоро станет принесшим себя в жертву мучеником. Уж об этом Эбон позаботится, будьте уверены.